Коты ждали. Они знали: что-то должно произойти. Чтобы снять напряжение, они принялись обниматься.
– Давайте начнем с Коко, он благоразумней, – сказал Квиллер.
– Привет, Коко, – сказала Розмари. – Ты красивый кот. Смотри – конфетка. Открой пасть. – Она просто положила руку на затылок Коко, заставила его разжать зубы и бросила таблетку в розовую пасть. – Это очень просто, когда знаешь, как это делается.
В этот момент Коко опустил голову, открыл рот, и пилюля оказалась на башмаке Квиллера. Она была слегка влажной, но в остальном совсем как новая.
– Ну что ж, попробуем еще раз. Это должно получиться, – ничуть не смутившись, сказала Розмари. – Мы просто протолкнем ее чуть-чуть поглубже. Квилл, смотрите, как я буду это делать. Нажимаешь на челюсть, оттягиваешь назад голову до тех пор, пока не увидишь горло, а потом – оп! А теперь сожми ему горло, и он вынужден будет глотнуть.
– Выглядит как будто бы легко, – сказал Квиллер, – но думаю, Коко помогает вам, потому что вы милая леди… Оп! – Коко кашлянул, и пилюля, пролетев через всю комнату, исчезла в шкуре медведя. – Не беспокойтесь, Розмари. Я хочу вам признаться: я заманил вас сюда потому, что мне хотелось поговорить с кем-нибудь.
Он рассказал ей о любовных письмах, которые нашел в цветочном горшке, и предстоящей выставке Дэна, и о люке в чулане с глиной.
– Дэн сказал нам, что там крысы.
– Крысы! – Розмари покачала головой. – Мистер Маус тщательно за всем следит. Его дом регулярно очищают от всякой нечисти.
Он рассказал ей о разговоре с девушкой Уильяма и об отверстии в стене, выходящей к печам.
– Его не видно с другой стороны?
– Оно замаскировано фреской. Я искал его, пока мы снимали там.
Розмари спросила, может ли она почитать письма.
– Не знаю, поверите вы мне или нет, – сказала она, – но я никогда в жизни не получала любовных писем. – Она подвинулась к постели, зажгла лампу и свернулась среди подушек. По мере того как она читала, на глазах у нее выступали слезы. – Эти письма такие красивые.
Подчиняясь внезапному порыву, Квиллер отнес котов в ванную, закинул туда голубую подушку и запер дверь. Они немного повозмущались, но… скоро умолкли.
Когда Розмари ушла около полуночи, возмущенные коты были освобождены из заключения. И Коко, раздраженно жалуясь, принялся кружить по комнате.
– Живи и давай жить другим, – напомнил ему Квиллер. Он сам ходил по комнате совершенно бесцельно, но с горячим желанием что-то делать. Он сел за пишущую машинку, думая, что мог бы напечатать любовное письмо лучше, чем этот жалкий Попси. В машинке все еще торчало отстуканное прошлой ночью послание Коко: «СВН».