В среду Квиллер пропустил завтрак. У себя в комнате он приготовил растворимый кофе и занялся статьей о клубе «Только толстяки».
Коко сидел на письменном столе и как умел помогал хозяину: терся о кнопку табулятора и отставлял свой хвост так, чтобы он застревал под валиком, когда Квиллер переводил строку.
«На еженедельном обеде в клубе „Только толстяки“, – печатал журналист, – развлечение само по себе важнее Еды».
В дверь постучали, вошел Роберт Маус.
– Могу я нарушить ваше уединение в святая святых? – спросил адвокат, слегка наклоняясь, но не в обычном грациозном полупоклоне, а с видом человека, совершенно павшего духом. – У меня есть к вам дело, которое я хотел бы обсудить.
– Конечно. Я слышал, у вас было незапланированное путешествие по стране. Вы выглядите уставшим.
– Да, это так. Но причина в другом. Дело в том, что… Вернувшись, я нашел дом в состоянии… хаоса.
– Вы присядете?
– Спасибо.
Коты, прижавшись друг к другу, угрюмо наблюдали за гостем с обеденного стола.
– Я полагаю, – сказал адвокат, – что это и есть два знаменитых кота-гастронома.
– Да, большой – это Коко, а поменьше – Юм-Юм. Когда вы приехали?
– Вчера вечером. И столкнулся со многими недоразумениями, которые я постараюсь перечислить, если это будет в моих силах. На открытие выставки приглашены триста человек, а мы остались без слуги. У миссис Мэрон аллергический ринит. Теннисный клуб – наш сосед на западе – подал жалобу по поводу зловонного дыма из наших труб. Старшие компаньоны «Тихэндл, Хенсблоу, Бэррис, Маус и Касл» уведомляют меня, что из-за вашей статьи во вчерашней газете крупные клиенты изменили отношение к нашей фирме.
– Извините, если я…
– Это не ваша вина. Однако… Позвольте мне сказать еще одну вещь. Многоуважаемая мисс Руп пожаловалась на возмутительное поведение в этом доме… Минутку, прошу вас, – сказал Маус, когда Квиллер попытался его прервать. – Нам всем хорошо известно, что леди, о которой идет речь, является, можно сказать, сплетницей. Но мы должны быть благосклонными к жалобщице по известным причинам…
– Можно и без преамбулы, – сказал Квиллер. – Что у нее за претензии?
Маус прочистил горло:
– Одну особу женского пола, проживающую здесь, видели в номере шесть в позднее время en négligé[23]. Вторую особу женского пола видели, когда в поздний час она покидала номер шесть в состоянии алкогольного опьянения.
Квиллер подул в усы:
– Надеюсь, вы не считаете, что я должен удостоить эти сплетни объяснением?
– От вас не требуется и даже не ожидается объяснений, – сказал Маус. – Однако позвольте мне определить позицию. Фирма, с которой я имею честь быть связанным, чрезвычайно консервативна. В году от Рождества Христова тысяча девятьсот тринадцатом один из членов фирмы, позже известной как «Тихэндл, Тихэндл и Уайтбред», был исключен из нее за преступление, состоявшее в том, что он выпил на приеме три бокала пунша. Таким образом, я нахожу обязательным избегать даже упоминания о неподобающем поведении в моем доме. Любой намек на такое поведение, достигнув ушей моих коллег, вызовет в фирме, мягко говоря, замешательство. И лишит меня, по всей вероятности, моей доли. Сам факт, что я владелец дома, где сдаются комнаты с пансионом, накладывает на меня пятно.