– Обязательства перед партнерами, Кон. Мое имя было на дверной табличке рядом с их именами. Я не мог бросить их в беде. Я слишком предан нашему делу.
Внезапно без малейшего предупреждения О’Мэлли вскочил на ноги. Думаю, в судебном зале он проделывал это тысячу раз, чтобы высказать возражение или драматизировать предложение считать своего подзащитного невиновным, но остальные, похоже, испугались не меньше моего. А он вскинул руку и звенящим голосом провозгласил: «Предан!» Потом плюхнулся на стул, взял стакан, поднял его, изрек: «За преданность!» – и выпил.
Четверо компаньонов переглянулись. Я изменил свое мнение о неспособности О’Мэлли справиться с телефонной будкой.
– А вы, мистер Бриггс? – продолжил Вульф. – Вы ведь тоже продвинулись после ухода мистера О’Мэлли?
Бриггс усердно заморгал.
– Вы меня возмущаете, – натужно сказал он. – И вообще я возражаю против вашей затеи. Я много о вас знаю, мистер Вульф, и считаю, что ваши методы неэтичны и достойны осуждения. Я был против того, чтобы обращаться к вам.
– Фредерику надо было стать судьей, – мрачно сказал О’Мэлли. – Его следовало назначить судьей сразу по окончании юридического факультета. Идеальный получился бы судья. У него дерзкий склад ума, который упивается принятым решением, даже не попытавшись разобраться в сути дела.
Фелпс – ходячая энциклопедия – запротестовал:
– Хватит язвить, Кон. Не все же такие умные, как вы. Может, это даже и к лучшему.
– Вы совершенно правы, Эммет, – согласно кивнул О’Мэлли. – Беда в том, что вы всегда правы. И знаете, меня это никогда не возмущало… то, что вы вечно правы… сам не знаю почему. Но не потому, что вы единственный, кто не выгадал после моего падения; это меня ничуть не возмутило.
– Но я тем не менее выгадал. Я продвинулся на одну ступеньку, и моя доля тоже выросла. – Фелпс посмотрел на Вульфа. – Все мы что-то выиграли на несчастье нашего компаньона, точнее, выиграем, если не обанкротимся из-за этой истории. Даже я. Строго говоря, я не адвокат, я ученый. Для адвоката самое интересное дело то, которым он занимается в данный момент. Для меня же самое интересное то, что рассматривалось венским судом в 1568 году. Я упомянул это лишь для того, чтобы объяснить, почему ваше дело для меня невыносимо скучно. Если бы я сам убил Дайкса и обеих женщин, я бы, наверное, не скучал, да и то сомневаюсь. Так что не взыщите, слушать я, конечно, буду внимательно, но без всякого интереса. Надеюсь, вы меня простите.
А вот это, подумал я, пригодится мне при дальнейшем общении со Сью Дондеро, секретаршей Фелпса. Из ее скудных реплик о боссе я не вынес впечатления, что он такой циник, а Сью не помешает узнать кое-что новое о его характере, если она, конечно, этого не знает. Вообще-то девушки считают, что обязаны знать все о своих боссах.