Ложась спать, я приоткрыл окно на три дюйма, и утром лужа дождевой воды добралась до края ковра. Взяв часы с ночного столика, я увидел, что уже 9.20, или 12.20 в Нью-Йорке. На глендейлской почте мне сказали, что письмо полетит самолетом, который сядет в Ла Гуардия в восемь утра по нью-йоркскому времени, а значит, будет доставлено на Мэдисон-авеню, быть может, в ту самую минуту, когда я потягивался и зевал.
Беспокоила меня миссис Кларенс Поттер. Она уверила меня, что ее муж, независимо от того, одобрит он наши совместные действия или нет, вмешиваться не будет, но под ложечкой у меня сосало, особенно на пустой желудок, когда я думал о том, что он может натворить, послав телеграмму Корригану, Фелпсу, Кастину и Бриггсу. Выдержать я был не в силах. Не закрыв окна и даже не посетив ванной комнаты, я набрал ее номер в Глендейле. Мне ответила она сама.
– Доброе утро, миссис Поттер. Говорит Арчи Гудвин. Я только хотел спросить… Вы рассказали мужу про нашу затею?
– Конечно. Я же предупредила вас, что расскажу.
– Я помню. И как он к этому отнесся? Нужно мне с ним поговорить?
– По-моему, нет. Он не очень понял, что я ему рассказала. Я объяснила, что у вас нет экземпляра рукописи и что ее, по-видимому, вообще не существует, но он считает, что вы должны попробовать ее разыскать и попытаться продать киностудии. Я сказала ему, что нам следует подождать ответа на мое письмо, с чем он согласился. Он все поймет, я уверена, когда хорошенько подумает.
– Разумеется. Что касается Уолтера Финча, то я его нашел, и он живет в отеле «Южные моря». Ростом он чуть выше среднего, на вид ему лет тридцать пять. У него костлявое лицо, длинные костлявые пальцы и темно-карие глаза, которые кажутся черными. Разговаривая, он смотрит собеседнику в глаза, и у него довольно приятный баритон. Хотите это все записать?
– Нет, я запомню.
– Уверены?
– Да.
– Буду надеяться. Я весь день проведу у себя в номере в «Ривьере». Если что-нибудь случится, звоните мне в любое время.
– Обязательно.
Какая умница с блестящими глазками, подумал я, вешая трубку. Она отлично знает, что муж у нее тупица, но ни за что не хочет в этом признаться. Я позвонил, попросил принести мне завтрак и газеты, умылся, почистил зубы и поел, так и не сняв пижамы. Затем позвонил в «Южные моря» и попросил соединить меня с Уолтером Финчем. Он был у себя в номере 1216 и сказал, что успешно справляется с домашним заданием. Я велел ему быть на месте, пока не позвоню снова.
Приняв душ, я побрился, оделся, прочитал все газеты и, полюбовавшись в окно на дождь, позвонил коридорному и попросил принести мне журналы. Я заставил себя не сидеть в ожидании телефонного звонка, потому что могут пройти целые сутки и еще полдня, прежде чем раздастся звонок, и было незачем портить себе нервы. Тем не менее, перелистывая журналы, я довольно часто поглядывал на часы, переводя местное время на нью-йоркское. Одиннадцать пятьдесят, значит, там уже два пятьдесят. Двенадцать двадцать пять означает три двадцать пять. Четыре минуты второго – это четыре минуты пятого. Час сорок пять – без четверти пять, то есть почти конец рабочего дня. Отбросив журналы в сторону, я снова подошел к окну полюбоваться на дождь, потом позвонил в бюро обслуживания и заказал обед.