— Это меня не удивляет, — ответила Анна, и они оба расхохотались.
Потом отец попросил принести ему виски. Увидев, в каком состоянии находится его квартира, Анна впервые в жизни пожалела, что у нее мало денег. Ведь будь их больше, папа мог бы лечиться в частной больнице, где за ним бы ухаживали как следует и вкусно кормили и он мог бы флиртовать с молоденькими медсестрами. Здесь же он долго не протянет. Если бы только мама могла это понять и помочь ему хоть чем-то.
Анна выглянула в окно. Хорошо, у нее хотя бы есть этот домик в Эппелвикене. Она арендовала его у друзей, переехавших в США, и уже сотню раз благодарила Бога за то, что они хорошо зарабатывают в Америке и не спешат возвращаться домой. Они брали с нее символическую плату, довольствуясь тем, что она присматривает за домом.
Она перевела взгляд на часы: было шесть утра. Да, секс — это одно, а вот раннее утро — совсем другое. Открыла дверь, в последнюю секунду вспомнила о том, что голая, и накинула первый попавшийся плащ. Подойдя к почтовому ящику, Анна собралась вытащить газету, когда вопль, раздавшийся из дома напротив, заставил ее подпрыгнуть на месте. Подняв глаза, она увидела соседку, фру Карлстен. Та была в одной ночнушке, а ее муж вопил из окна: «Ты не войдешь в дом, пока не извинишься!» Фру Карлстен упала на траву и закрыла лицо руками, а потом начала истерически выдергивать пучки травы из аккуратно подстриженной лужайки. Она подстригала ее каждую неделю, хотя видно было, что у нее болит спина и после каждого такого упражнения она, вероятно, часами лежит в постели, корчась от боли.
Когда Анна въехала в этот дом, Карлстены уже жили напротив. Фру Карлстен вскоре пришла к ней в гости с еще горячим пирогом и сообщила, что всегда готова помочь новой соседке. Ее муж служил начальником отдела в строительной фирме и часто уезжал в командировки. Анна видела искреннюю улыбку на лице фру Карлстен только тогда, когда та махала ему на прощание, провожая на работу. С тех пор как он вышел на пенсию, она больше не улыбалась.
Карлстен был отвратительным типом: он издевался над своей женой физически и морально. Анна слышала его крики, когда работала в саду. «Эльса, пойди сюда! Эльса, шевели задницей! Эльса, где фотоаппарат? Эльса, я хочу есть!»
Анна увидела, как окно закрылось, и услышала рыдания фру Карлстен. Поколебавшись мгновение, она пересекла улицу и подошла к соседке.
— Как ты, Эльса? — спросила она, опускаясь на колени и гладя женщину по костлявой, с выступающими позвонками спине.
Ее вопрос вызвал новый приступ рыданий. Анна в страхе отдернула руку. Ей показалось, что перед ней не живой человек, а ходячий скелет. Живая Эльса Карлстен умирала с каждым днем, проведенным с мужем-деспотом, в то время как мертвая Эльса убирала дом и готовила еду. Или, может, живая Эльса, словно призрак, являлась в дом по ночам, а мертвая Эльса пылесосила, стирала и терпела издевательства. Анна попыталась успокоиться и снова склонилась к почти безжизненному телу. Фру Карлстен схватила ее за руки.