Ирис. После долгих размышлений Анна, как и обещала Мари, позвонила сестре. Сообщила, что собирается вернуться в Амстердам, что хочет попрощаться и кое-что обсудить. Сестра неохотно пригласила ее к себе. Ирис встретила Анну в одежде для верховой езды, потная после скачки. Сидя в машине, Анна разглядывала ее мускулистые ноги, сильные руки и грубое лицо. Ирис совсем не изменилась, хотя они виделись в последний раз лет восемь назад. И снова Анна поразилась тому, как хрупкое и беспомощное создание, над которым тряслись все детство, могло превратиться в эту мужеподобную бабу. Воистину пути Господни неисповедимы. Ирис — лучшее тому подтверждение.
Ирис повела сестру в конюшню показать лошадей. Она с энтузиазмом рассказывала о своих любимцах, и суровые черты ее лица смягчились, когда Анна похвалила конюшню. Анна всячески старалась скрыть жалость к этим бедным животным, утратившим свободу много тысячелетий назад. Ей казалось, что их большие грустные глаза полны тоски по вольным зеленым лугам. Она осторожно погладила гнедую кобылу по крупу. Лошадь удивленно посмотрела на нее и положила голову ей на плечо. Ирис пробормотала что-то о «природном даре» Анны: дети и животные так и тянутся к ней. Потом начала рассказывать о психологии животных.
Анна считала, что лошади давно смирились со своей судьбой, но Ирис утверждала: они всегда готовы сбежать от хозяина. «Лошади — дети степей, а степь — открытое, незащищенное пространство, — пояснила Ирис. — Вот почему нужно быть осторожным, когда седлаешь лошадь. У них в генах заложено, что опасность приходит сверху». Анна тут же представила, как хищный леопард вонзает когти в мягкую спину лошади. Она прекрасно понимала этих сильных, но робких животных. Она и сама собиралась сбежать.
Потом Ирис пригласила ее в дом. Анна не помнила, когда последний раз видела такое грязное жилище, но постаралась скрыть удивление. А ведь Ирис всегда была аккуратисткой. Она одевалась принцессой и любила танцевать. Всегда сидела тихо и помогала маме убирать со стола. Тогда как Анна в детстве чувствовала себя чужой в семье, словно ее подкинули в колыбельку тролли, утащив настоящую Анну.
Теперь ей пришлось сгрести со стула газеты, чтобы присесть за стол, заваленный бумагами, остатками еды и какими-то деталями упряжи. Ирис протянула ей кружку кофе. Анна осторожно пригубила, стараясь не обращать внимания на то, что кружка плохо вымыта. Слава богу, кофе оказался нормальным. Домашний хлеб с ветчиной тоже можно было есть. Ирис, конечно, опустилась, но скупой ее не назовешь. В детстве за ней такой щедрости не водилось.