– Красотка! – Фрей восхищенно прищелкнул языком, не сводя очарованных глаз с бесшумно закрывшейся двери.
– О да, – отозвался Седрик и расплылся в мечтательной улыбке, несколько необычно выглядевшей на его обычно хмуром лице.
Я немедленно почувствовала себя оскорбленной. Эх, мне бы вслед так мужчины слюни пускали! И чего они в ней такого особенного нашли?
Но почти сразу я со вздохом сожаления признала, что несправедлива к Селестине и испытываю к ней самую настоящую женскую зависть. Что скрывать очевидное, она действительно красива. Но это, в свою очередь, заставило меня задуматься совсем об ином.
– Любопытно, Селестина присутствовала здесь, когда Дани принялся очаровывать Алисию? – спросила я, ни к кому, в сущности, не обращаясь. – И если да, то из этого следует весьма занимательный вывод.
– О чем это ты? – Седрик сфокусировал на мне взгляд, с трудом оторвав его от двери, за которой скрылась прелестная незнакомка.
– О том, что если Селестина была здесь, то я не понимаю, почему Дани клюнул на служанку, а не на нее, – честно ответила я.
По мере того как Седрик осознавал мои слова, с его губ медленно, но верно сползала глупейшая влюбленная улыбка, а на лицо возвращалось обычное хмурое выражение.
– И что? – брякнул Фрей, который явно пока не мог сообразить, куда я веду. – Может быть, Алисия ему больше понравилась.
Приятель тут же замолчал, сообразив, какую чушь только что ляпнул. Да, Алисия была симпатичной девицей, но она не годилась и в подметки Селестине. Я не сомневалась, что стоило последней лишь пожелать – и перед ее ногами склонился бы любой, даже самый неприступный мужчина. Как я поняла, этот самый Дани весьма падок на женскую красоту. Даже сьер Густаво, ныне покойный, охарактеризовал его бабником. Следовательно, в первую очередь он бы обратил внимание на Селестину, а не на Алисию. Но этого по какой-то причине не произошло. Мы недавно пришли к выводу, что у Дани должны быть помощники. Или все-таки уместнее сказать – помощницы? И тогда Селестина подходит на эту роль наилучшим образом.
– Я понимаю, куда ты клонишь, – медленно проговорил Седрик. – Но я посмотрел на тень Селестины. Она точно принадлежит человеку.
В этот момент с кровати послышался какой-то шорох. Мышка, прежде спокойно дремавшая на кресле, куда ее чуть ранее переложил Фрей, и почти невидимая под ворохом вещей, приподняла уши и слабо тявкнула, привлекая наше внимание к шуму.
– Это Ульрика зашевелилась, – извиняющимся тоном проговорил Седрик. – Мои чары почти рассеялись. Возобновить их?
Тут же шорох возобновился, при этом ощутимо усилившись. Видимо, Ульрика, услышав предложение некроманта, принялась изо всех сил ворочаться, пытаясь освободиться.