Однако Ульрика была непривычно серьезна. Малейший намек на насмешку исчез из ее голоса. Она говорила тихо и твердо, явно испытывая ко мне сочувствие. Что скрывать очевидное, это напугало меня до дрожи в коленях. Видать, мои дела действительно обстоят хуже некуда.
– Когда-то давно я слышала легенду, – неохотно произнесла она после томительной паузы, за время которой, наверное, на моей голове появились первые седые волосы. – Мол, черные драконы владеют проклятой монетой, которая бережно хранится ими и передается из поколения в поколение. Любое существо, неважно, человек то будет или сумеречное создание, дотронувшись до нее, обретет страшный дар. Для него время перестанет существовать. Этот избранный будет способен видеть, как и когда умрет всякий известный ему. Только одна смерть будет ему неведома: собственная. А когда он закончит свой жизненный путь, монета вновь станет опасной для окружающих. Ее проклятье будет ждать новую жертву.
Я с таким облегчением вздохнула, что Фрей, стоящий рядом, даже подпрыгнул от неожиданности. И только-то? А ужаса-то на меня нагнали! Я ведь и в самом деле подумала, будто мои дни сочтены. Подумаешь, узнаю я, как и кто умрет. Что в этом плохого? Напротив, многие кучу денег гадалкам отдают, лишь бы одним глазком заглянуть в будущее.
– Ты радуешься? – Ульрика удивленно вскинула брови. – Почему?
– А почему бы и нет? – Я счастливо улыбнулась. – Что может быть дурного в даре предвидения?
– То, что увиденное нельзя изменить. – Ульрика печально хмыкнула. – К примеру, представь, что ты узнаешь, какая страшная гибель уготована твоему возлюбленному или другу. Хочешь или нет, но ты примешься считать дни до его кончины, а скорее всего, приложишь все мыслимые усилия, лишь бы это не допустить. И тем горше будет потом, когда ты осознаешь, что именно твои действия привели к трагедии. Ты этого хочешь?
Улыбка сама собой умерла на моих губах. Н-да, о таком-то я и не подумала. Пожалуй, Ульрика права: неведение зачастую означает благо. Буду ли я счастлива, раз за разом видя в воображении смерть друзей и зная, что ничего нельзя исправить?
– Мика, очень тебя прошу! – с чувством проговорил Фрей. – Пожалуйста, если ты увидишь, как суждено умереть мне – молчи. Во имя всех богов – молчи! Я не желаю знать, сколько мне еще осталось. И не хочу просыпаться в кошмарах, понимая, что драгоценное время жизни уходит.
– Но я не вижу ничего подобного! – возразила я. – Наверное, проклятье не сработало на арахнии…
И тут же осеклась. Облик друга замерцал, растворяясь на глазах. И я вдруг увидела его – с лицом, изрезанным глубокими морщинами, седым, как лунь. Он возлежал на огромной роскошной кровати, вокруг которой толпилось множество незнакомого мне народа. А на его коленях приютилась, жалобно поскуливая, такая же уродливая Мышка, которая ни капли не изменилась за эти годы.