Но постойте-ка, почему это они думают, что портрет у меня? Неужели больше некому было его присвоить? Целый дом народу, а отвечать должна Таня Иванова? С какой стати?
Думай, Таня, думай быстрее.
Может, они узнали, что я не журналистка Ольга? Или что Ольга – это не я? Хотя какая разница… Таня Иванова, прикинувшись сотрудницей известного журнала, пробирается в дом олигарха. Зачем? И ежику понятно, зачем: чтобы украсть картину. Если бы не Ольгино удостоверение, эту Таню Жучкин и на порог бы не пустил.
Жучкин! Вот оно! Я уперлась взглядом в загорелую полоску на шее человека, сидящего на водительском месте. Этот негодяй не только организовал мое похищение, он сам принял в нем участие. Для конспирации. Поэтому-то и делает все, чтобы я не увидела его лица. И морды не поворачивает, и голос изменил, чтобы его ненароком не узнали. Каков мерзавец! А прикидывался джентльменом, меценат хренов!
Но если он думает, что картину украла я, то почему не сказал об этом полицейским? Может, решил, что сам он быстрее найдет Медичи? Пока полицейские раскачаются, пока тяжелая сыскная машина сдвинется с места, герцог Медичи уплывет к новому хозяину. Зачем ждать у моря погоды, когда можно похитить Таню и заставить ее признаться, где она прячет портрет? Логично? Да. Вся беда в том, что Таня не знает, где герцог. А знала бы – принесла бы Жучкину на блюдечке с голубой каемочкой. Нате, заберите, гражданин, только отвяжитесь. Зачем он мне, этот средневековый убийца Медичи? Я девушка честная, мне чужого добра не надо.
Дождь, похоже, заканчивался, по крыше машины стучали лишь редкие капли.
Автомобиль внезапно сбавил скорость, а потом и вовсе пополз, как черепаха. За окном тянулась улица, напоминавшая деревенскую. Фары выхватывали из темноты густые кроны деревьев, лохматые кусты, уродливые дощатые заборы, убогие деревянные домишки. Изредка попадались аккуратные кирпичные коттеджи. В окнах почти не было света, некоторые дома выглядели заброшенными.
Машина свернула вправо и медленно потащилась по узкому проулку. И если раньше мы ехали пусть по дырявому, как решето, но все же асфальту, то теперь ползли там, где асфальт и рядом не ночевал. Это было чудовищное скопище бугров и рытвин, чередующихся между собой самым причудливым образом.
Свет фар уперся в покосившийся деревянный забор, когда-то очень давно выкрашенный коричневой краской, и машина остановилась. Водитель заглушил мотор, молча вышел и так же молча, не оглядываясь назад, ушел. Исчез во мраке, словно призрак, так и не показав мне своего лица.
Хоть убейте меня, ну, не верю я в загробную жизнь, вампиров, зомби и прочую мистическую чушь! Но в этот момент я почти не сомневалась: если водитель внезапно предстанет передо мной, то я увижу под черной шапочкой не человеческое лицо, а голый череп с провалами вместо глаз.