– Переводите средства сразу на счета ЮНИСЕФ, за этих людей я ручаюсь. Те, кто видел такое, не смогут взять и пенса из предназначенного детям.
На глазах у многих дам слезы, мужчины, хмурясь, делают вид, что им срочно нужно позвонить или что-то посмотреть в записной книжке.
После окончания показа к банкоматам в вестибюле очередь…
Ну почему только вот такая демонстрация заставляет людей быть щедрыми?
Одна дама тихонько говорит другой:
– Боюсь, что не смогу сегодня принять душ, понимая, что этой водой можно было бы напоить сотню малышей…
А я боюсь, что это только сегодня. Через неделю она, может, и не забудет страшные кадры, но душ будет принимать спокойно. Я не осуждаю и не призываю нарушать правила гигиены только потому, что у других нет возможности их соблюдать. Я пытаюсь понять, как сделать так, чтобы людское милосердие не проявлялось лишь временами, чтобы к нему не приходилось взывать, чтобы мы не могли быть спокойны, пока на Земле несчастен хоть один ребенок.
Как пробудить людей от их нравственной спячки? Я никого не хочу заставлять, просто хочу, чтобы люди помнили, что они люди, все время, а не только когда их к этому призывают.
Намеренно не называю страны, потому что везде, где бы ни побывала, повторялось одно и то же: неважно, засуха или проливные дожди, зной или холод, везде жертвами были дети. Жертвами не бомб или снарядов, хотя и такое бывало, а голода и эпидемий!
В конце XX века человечество позволяет миллионам детей голодать, не просто недоедать, а превращаться в неспособные двигаться скелеты!
Ужасней всего в Африке, что там свое страшное слово говорит засуха.
– Где и нашли такие скелетики, чтобы сфотографировать?
Когда люди видят репортажи о лагерях беженцев, газетные статьи со страшными фотографиями, большая часть информации воспринимается как журналистская подтасовка.
У меня слезы брызжут из глаз, а голос становится металлическим:
– Уверяю вас, что журналисты щадят ваши нервы и снимают только то, что можно вынести без истерики. На фотографиях далеко не самые страшные случаи, реальность еще страшнее.
Вижу сомневающиеся лица и прошу показать то, чего мы не намеревались демонстрировать, чтоб не шокировать публику совсем.
На экране кадр со стервятником, ждущим смерти ребенка. Из зала голос:
– Неужели нельзя было помочь?
– Кому, стервятнику?
Возмущенный ропот, но меня уже не перекричать:
– Этот ребенок обречен, но он не одинок. Кому помогать сначала, если вокруг тысячи, понимаете, тысячи таких детей! Им нечего есть, им нечего пить! Они даже в три года не умеют ходить, потому что нет сил подняться на ножки! Они в десять выглядят на пять, а в пять лет младенцами!