Однажды, промаявшись в таких думах полночи, я решила взять у Боя крупную сумму, сделав вид, что без его помощи никак, но не тратить, а положить в банк, пусть лежит. Но главное – я решила прекратить дело! Если оно мешает мне быть счастливой с Кейпелом, надо прекращать. С твердым намерением закрыть ателье, объявив Бою, что без него ничего не получается, отправилась на рю Камбон.
Много позже я поняла, что в то утро была в шаге от собственного краха, потому что удержать таким способом Кейпела все равно не удалось бы, а упасть в его глазах и своих собственных тоже – запросто. Открыться еще раз невозможно, клиентура разбежалась бы за неделю. А остаться без дела подобно смерти, деньги у меня были, но чем бы я занималась?
Войдя решительным шагом в салон, вдруг увидела, что подол готового платья подшит просто безобразно! Крик возвестил работницам о том, что я в салоне и все вижу. Через минуту Бой, деньги и намерение закрыть ателье оказались забыты. При чем здесь эти глупые мысли, когда у трех моделей подшивка низа никуда не годна?! Допустившая брак работница была уволена, а платья переделаны. Я бушевала не только из-за допущенного промаха, я вдруг поняла, что без вот этого всего погибну, неважно – с Боем или без.
Нет, я, Габриэль Шанель, буду одевать женщин хотя бы уже потому, что без меня всякие Пуаре навяжут им черт знает что!
А Бой? Он умный, он поймет, что без дела не будет и меня тоже. И остальные поймут, что мое происхождение ничего не говорит обо мне самой.
Я ошиблась. Все поняли, а Бой нет. Вернее, он понимал, но было нечто сильнее его. Бедный Кейпел рвался на части между желанием быть со мной и быть в своей среде.
Весной 1917 года Бой сиял от счастья – у него вышла долгожданная книга «Размышления о победе». Политика меня мало интересовала, но видя, как радуется автор, я даже попыталась почитать. Поняла только, что он предлагал объединиться англичанам и французам, чтобы дать отпор немцам. Может, было и не так, утверждать не стану, мне и сейчас это не слишком интересно. Я просто радовалась за Боя, который радовался тому, что его труд не прошел незамеченным.
Пресса взахлеб писала об Артуре Кейпеле, а он, став известной личностью не только в нашем веселом кругу и среди своих деловых партнеров, всерьез задумался о будущем.
– Ты хочешь заняться политикой?
Я постаралась, чтобы вопрос звучал как можно беззаботней. Глупышка времен Мулена уже уступила место взрослой женщине Довиля и Парижа. Я видела общество, в котором занимались политикой, там жили мужчины в отменных костюмах и всегда при галстуках, с моноклями, обязательной газетой в руке, чопорные, неприступные. Позже, познакомившись с Черчиллем, я поняла, что они могут быть вполне домашними и добродушными, а тогда казались злыми и въедливыми.