Как бы то ни было, «Жижи» шла успешно, Колетт писала слова благодарности мне, а я ей, спектакль шел гораздо дольше, чем предполагалось, а потому на следующее облако под названием «Римские каникулы» я шагнула только следующей весной.
И все равно «Жижи» на время убрали из репертуара только потому, что Одри Хепберн должна сниматься в «Римских каникулах».
«Римские каникулы» были праздником с первого дня, таковыми и остаются.
Сейчас, когда мне очень плохо после химиотерапии и приема обезболивающих, я часто вспоминаю кадры из этого счастливого фильма. Не потому, что он принес мне «Оскара», а потому, что подарил знакомство и дружбу со столькими прекрасными людьми.
По сценарию я должна играть принцессу Анну, прибывшую с официальным визитом в Рим. Несчастная принцесса настолько замучена строгими правилами, по которым обязана вести себя не только во время официальных приемов, без конца улыбаясь, выслушивая и делая дежурные комплименты, но и в свободное время, что мечтает об одном – вырваться на свободу хоть на часок. Совершенно нечаянно ей это удается, и Анна, никем не узнанная, сутки разгуливает по Риму в обществе американского журналиста в исполнении Грегори Пека! Боже мой, я должна играть в паре с… с… я даже словами не могла выразить свое восхищение красивым, мужественным Пеком!
Но теперь я уже знала, что в жизни ничего невозможного нет. Если меня, вчерашнюю танцовщицу кордебалета, фотографируют для обложек знаменитых журналов толпы журналистов, а на спектакль «Жижи» на Бродвее нет непроданных билетов, то почему бы не сыграть с Пеком? Вот наглость, правда? Но я так радовалась жизни, что съемки даже в этом звездном содружестве казались еще одной шалостью. Главное, он сам, посмотрев мои пробы, дал согласие.
Пробы были провальными, я это знала точно.
Идя на первую встречу с Уильямом Уайлером, я, к своему позору, ничего о нем не знала, не видела ни одного фильма гениального режиссера. Сказали только, что у него два собственных «Оскара», четырнадцать снимавшихся у него актеров также получили эту награду, а тридцать шесть номинировались на нее, любой мог только мечтать сняться у Уайлера хотя бы в эпизоде. Разве я могла тогда подумать, что стану пятнадцатой?
Может, я и растеряла бы свой чуть ребяческий пыл и выглядела перепуганной девчонкой, но первое, с чем я столкнулась, было предложение… сменить фамилию, потому что актриса с таким именем уже есть – Кэтрин Хепберн, замечательная, божественная Кэтрин Хепберн, тягаться с которой было просто глупо. Знаете, что ответила внезапно обласканная судьбой нахалка? Я заявила: