Потом уже и родители подключились. Они не просто поддакивали директрисе, а в голос требовали убрать Диму из школы «ради безопасности наших детей».
– Гнать поганца из школы! – предложил Айрамов-старший.
– Да как же я смогу теперь дочь свою в школу отправлять и быть спокойной, когда рядом такой изверг?! – запричитала чья-то мамаша, кажется, Наташки Шошиной.
– В колонию его! Там ему самое место! – выкрикнули сразу несколько взрослых.
Я с ужасом смотрела на эту толпу, готовую с подачи Запеваловой расправиться с человеком. С Димой!
– В общем, мне всё ясно. Товарищи родители, успокойтесь! С решением этого вопроса я затягивать не буду. Завтра же приму меры. Значит, так… – Анна Карловна говорила очень жёстко, категорично.
И тут я не выдержала:
– Стойте! Подождите…
– В чём дело, Шелестова? – строго спросила директриса.
В другой раз мне такого тона хватило бы, чтобы испугаться и замолкнуть, уползти в свою ракушку и больше не высовываться, но не сейчас. Меня словно прорвало. И на Запевалову, которая тут же зашипела мне в спину: «Только попробуй ляпни какую-нибудь ерунду – тебе не жить», я даже внимания не обратила. Хотя и волновалась так, что била дрожь. Однако остановить меня было невозможно.
– Я хочу сказать правду! Он ни в чём не виноват! Он не ударил меня, даже пальцем не тронул. Всё наоборот было. Это мы его били. Одного… всем классом. На прошлой неделе. Подкараулили, а потом избили. Дважды его избили. Ещё потом, на следующий день. Ни за что. Он только Запеваловой нагрубил один раз и всё. И сам, первый, никому ничего плохого не делал. Это всё мы… Это мы его…
Настала гробовая тишина. Все до единого уставились на меня. Их взгляды буквально жгли кожу. Не выдержав, я разревелась и выбежала из класса.
Если честно, то на это собрание, от которого все наши хомячки пришли в неописуемое возбуждение, мне было плевать с самой высокой колокольни. Я считал, что это обычная проформа, чтобы показать, – кому только? – что всё у них по порядку, по правилам. На самом же деле там, за кулисами, они уже приняли решение. И к чему весь этот спектакль, да ещё с таким количеством зрителей, – я не понимал. Только вот бабку жалко. Кто знает, вдруг вся эта мышиная возня станет для неё серьёзным потрясением и она опять сляжет. Однако бабка держалась молодцом, не плакала, не лебезила, как тогда, с Грином. Для себя же я решил – пусть что хотят, то и делают. Ну уйду недоучкой. Не первый и не последний. В конце концов, есть вечерки, лицеи всякие, те, что из бывших техникумов выросли.