– Таня, тебе плохо? Что случилось? Ты отравилась? Нет? Вот видишь, я же говорила – рано тебе идти в школу, ты ещё не выздоровела. Теперь ты понимаешь, что мама всегда права? Иди приляг, а я тебе смекту разведу.
Она кружила вокруг меня, охала, причитала и укоряла за упрямство. Как же меня раздражало это оханье, это «Танечка, Танечка!», этот приторный тон! Ещё сильнее досаждала, прямо бесила, её вроде и ненавязчивая, то есть не в лоб, а как бы между делом, манера внушать мне своё мнение: «Если бы ты маму послушала, то…» Чёрт! Если бы я маму послушала, то Диму бы на этом проклятом собрании уже давно бы закопали, а я бы даже не знала. Пришла бы через недельку, увидела, что его нет и… умерла бы… Не факт, конечно, что его и теперь оставят в школе. Но на этот случай я решила пойти до конца и, если потребуется, снова обратиться к директрисе и всё ей рассказать. Всё! И про Волкову, и про Майю Вячеславовну, и про Диму – в подробностях.
Мама принесла стакан со смектой.
– На, выпей. Пусть вся бяка…
– Мама! Не разговаривай со мной так!
– Как? – не поняла мама.
– Ну какая бяка? Мне не три года! И вообще…
Еле сдержалась, чтобы не нагрубить маме. А я ведь так её люблю. Да и разве виновата она в том, что произошло? Она ведь про собрание ничего не знала и не могла понять, что со мной творилось. С трудом взяв себя в руки, я сказала совсем не то, что рвалось наружу:
– Я просто устала и хочу спать.
Мама вышла из комнаты, продолжая что-то говорить, говорить, говорить. Я старалась не слушать. Не вникать. Иначе бы моё терпение точно лопнуло. Оно и так трещало по швам. Я закрылась в своей комнате, чтобы даже голоса маминого не слышать.
Последнее, что до меня донеслось из кухни, пробившись через все мои «не» – не слышу, не понимаю, не воспринимаю – было: «И помни, мама – твой лучший друг и всегда тебе поможет. Только скажи». Мама, конечно, друг. Но чем она здесь-то может мне помочь? Ничем. А притворяться, что всё в норме, чтобы она не изводила меня своей опекой, я была не в состоянии.
Внезапный приступ злости, даже бешенства, ненадолго заслонивший страх, почти так же быстро утих. И снова полезли мысли, одна другой дурнее. Успокаивала себя, как могла: Диму выручила, может быть, он перестанет меня так сильно ненавидеть и презирать. Хотя в последнем я была совсем не уверена – уж очень красноречив был его взгляд, когда Запевалова сказала, что он меня ударил. Такие чувства в одну секунду наверняка не рождаются и вряд ли быстро проходят. Но ведь не это главное. Важно, чтобы Диму оставили в школе. Остальное я переживу. Так я сама себе повторяла. Но самовнушение не срабатывало. Легче не становилось. Наоборот. Я буквально с ума сходила от страха. Места себе не находила. А потом пришла эсэмэска, первая: «Ты дорого заплатишь за своё предательство, тварь». Отправили через интернет и не подписались. Да и какая разница, кто отправил, ведь и так ясно, что кто-то из наших.