– Так нече-естно, – затянул Зубков. – Вы нас не предупрежда-али.
Классная его даже взглядом не удостоила.
– Но уже почти пол-урока прошло, – возмутилась Запевалова. – Мы физически не успеем.
– Во-первых, я не прошу вас писать целое сочинение. А набросать четыре-пять предложений о героях несложно, если вы, конечно, читали. А во-вторых, кто в этом виноват? Кто здесь цирк устроил и не давал мне урок вести? Так что, мои дорогие, пожинайте теперь плоды.
– Это непедагогично! – не унималась Запевалова. – Такое ощущение, что вы нам просто мстите. Можно подумать, что вам легче станет, если мы все получим двойки.
– Ну, если кто-то не читал произведения, которое, между прочим, было задано на дом, если в голове нет никаких разумных мыслей, то вполне заслуживает двойки. И это, Запевалова, не месть. Это наказание. Понимать надо разницу.
Потом у Майи затренькал мобильник, и она вышла из класса. Только она за порог – Женька быстро проговорила:
– Никто не пишет сочинение! Ясно? Сдаём чистые листы! Все! Пчела побесится и успокоится. А двойки всему классу она всё равно не поставит. Тебя, Смирнова, это тоже касается!
Эля Смирнова зарделась, вся вытянулась в струнку. Помедлила, но тетрадь отложила. Не позавидуешь ей в такие моменты! У неё ведь выбор какой? Или маму предать, или класс. Жалко её. Иногда представляю себя на её месте, как бы я поступила в подобной ситуации. Наверное, так же. Мама-то простит, а класс – нет. Но на душе-то от этого в сто раз хуже.
Когда Майя вернулась, мы притворились, что пишем, но со звонком сдали чистые листы.
* * *
За все годы учёбы это была моя первая двойка. Майя, как оказалось, не просто стращала – она действительно влепила пары всему классу. И не карандашом выставила, чтобы можно было исправить, а сразу ручкой. Но сильнее двойки на меня подействовало то, что произошло на другой день после того злосчастного сочинения. Майя вошла в класс после звонка. Мы поднялись, а она так и оставила нас на все сорок минут. Нет, она не говорила нам стоять, но и не просила садиться. Она вообще ничего нам не сказала, ни звука не произнесла. И сама простояла у окна, на нас даже ни разу не взглянув. А когда урок закончился, так же молча вышла. Дело даже не в том, что мои бедные ноги еле выдержали, главное, всё это время я ощущала себя каким-то ничтожеством. Ей-богу, лучше бы она орала.
А позже, на английском, Сову, то есть Наташку Шошину, отправили в учительскую за журналом, и она подсмотрела, что у всех действительно выставлены двойки.
И чёрт бы с этими оценками. Двойку запросто можно было бы утаить. В электронный дневник мои родители заглядывают раз в полгода, да и Майя выставляет туда оценки не намного чаще. Ну а через какое-то время я бы двойку исправила. Но на последнем уроке – это была алгебра – Майя заглянула в класс, что-то пустяковое сказала учителю, а потом обратилась к нам: