Пусть жена-иностранка и не слишком ценное приобретение для политика, но подобное препятствие нетрудно преодолеть, заручившись необходимой поддержкой. Конечно, отец Элизабет Нейпир обиделся на Уайета, который отверг его дочь и вместо нее женился на никому не известной француженке. Но, судя по всем отзывам, Томас Нейпир отличается большой проницательностью. Он понимает, что не обязательно любить тех, кого ты поддерживаешь; нужно лишь быть уверенным в том, что они в случае необходимости поддержат тебя самого. Уайеты много лет представляли в парламенте Дорсет. Саймон стал бы лучшим кандидатом от своего избирательного округа.
Сам Саймон и Аврора объясняют выбор Саймона войной. Но что, если за его решением кроются не только усталость и желание угодить деду по материнской линии? Почему человек способный и в прошлом амбициозный предпочел уединение блестящей карьере? Маленький музей, который не на что содержать, затерянный в дорсетской глуши, где почти не бывает посетителей. Хотя экспонаты музея причудливы, никакой научной ценности они не представляют… Все как-то не складывается.
«Я тебе не о том говорю…» — начал было Хэмиш. Ратлидж оборвал его. Он окинул взглядом полицейский участок, где в своей мрачной камере до сих пор сидел Моубрей и не спал ни днем ни ночью.
«Это только начало, верно? — ответил он. — Вот что самое главное!»
Дверь участка открылась, и оттуда вышел Хильдебранд. Увидев Ратлиджа, который смотрел на него, Хильдебранд остановился, постоял немного, а потом развернулся и зашагал прочь, как будто Ратлиджа не существовало вовсе.
«Ты ему все дело развалил, — заметил Хэмиш. — Конечно, за это он тебе спасибо не скажет».
«Зато, может быть, скажет Моубрей, — ответил Ратлидж. — Похоже, до него никому нет дела, кроме меня».
* * *
Ратлидж пообедал машинально, не замечая, что ест. Потом он завел машину и поехал в Чарлбери.
Конечно, заезжать по делу в такой час было уже поздно, но он рассчитывал на эффект неожиданности.
На дороге было темно и почти пусто, если не считать пса, который трусил по обочине на вершине холма. Но в Чарлбери улицы освещались, а дом Уайетов выглядел так, словно там ждали в гости самого короля. Почти во всех комнатах горел свет; светло было и в музейном крыле. Ратлидж оставил машину у церкви и вернулся назад пешком, направляясь к музею. Он подумал: любопытно… столько света, а голосов не слышно. Как будто люди в доме не кричат, не разговаривают, не смеются.
В музее он никого не нашел. В ярком свете скалились маски, разинув рты, глядя темными глазницами. Из-за оружия и теней от него на стенах музей казался мрачным, зловещим. Ратлидж обошел все три зала, заглянул в кабинет — никого — и в комнатку напротив, размером с чулан для метел, где еще не бывал. Он увидел койку, накрытую серым солдатским одеялом, стул и деревянный стол неприглядного вида, скорее всего, снесенный сюда с чердака или купленный на дешевой распродаже. В шкафу стояла пара туфель, лежало нижнее белье, чистая рубашка и аккуратно сложенные свежевыглаженные брюки.