– А как же припасы выдержали все это время? – поинтересовался Итан. – Лесоматериалы и продукты не могли сохраниться почти две тысячи лет.
– До реанимации команды складская пещера, жилые помещения и центр наблюдения – буквально каждый квадратный дюйм комплекса – пребывали в вакууме. Он был не идеальным, и мы лишились части припасов, но уцелело достаточно, чтобы отстроить инфраструктуру Заплутавших Сосен, полностью стертых временем и стихиями. Но в воздухе системы пещер, которой мы воспользовались, содержание влаги было минимальным, а поскольку мы сумели убить девяносто девять и девять десятых процента всех бактерий, она оказалась почти столь же эффективной, как сама приостановленная жизнедеятельность.
– Значит, город совершенно самодостаточен?
– Да, он функционирует, как деревня амишей[20] или доиндустриальное общество. И, как видите, у нас обширные запасы основных продуктов потребления, которые мы упаковываем и доставляем грузовиками в город.
– Я видел коров. Вы что, создали камеры анабиоза и для скота?
– Нет, мы просто поместили в анабиоз некоторое количество эмбрионов. А потом использовали искусственные матки.
– В две тысячи двенадцатом таких вещей не было.
– Но были в две тысячи тридцатом.
– А где Пилчер сейчас?
Дженкинс ухмыльнулся.
– Это вы? – спросил Итан.
– Ваши коллеги Кейт Хьюсон и Билл Эванс – когда они исчезли в Заплутавших Соснах – пытались отыскать меня. Некоторые из моих бизнес-сделок засветились на радаре Секретной службы. Вот почему вы сейчас сидите здесь.
– Вы похитили федеральных агентов? Держали их под замком?
– Да.
– И многих других…
– Я сомневался, что помимо тщательно отобранной команды, получившей щедрую компенсацию, найду вдоволь добровольцев для участия в предприятии такого рода.
– Так что вы принялись похищать людей, наведавшихся в Заплутавшие Сосны.
– Некоторые прибыли в город, и я захватил их там. Других я специально разыскивал.
– И сколько же?
– В течение пятидесяти лет были набраны шестьсот пятьдесят рекрутов.
– Вы психопат.
Пилчер поразмыслил над этим обвинением; хладнокровный, прозорливый взгляд его темных глаз стал задумчивым. Только сейчас, впервые взглянув ему в лицо по-настоящему, Итан вдруг понял, что бритая голова и чистая кожа скрывают возраст Пилчера. Должно быть, этому человеку чуть за шестьдесят. Может, больше. До сего момента Итан считал его предельно аккуратную, сдержанную манеру речи уловкой, трюком психиатра, но теперь увидел ее в истинном свете – как явное свидетельство грандиозного интеллекта. Он вдруг постиг, что сидит здесь под сенью дубов с обладателем острейшего ума из тех, с кем он когда-либо встречался. В этом было нечто и волнующее, и устрашающее в одно и то же время.