– Какое золото? – изумилась Катрин. – Когда?
– Вскоре после того, как ее доставили в Тур. Она утверждает, что это ее личные средства, но нам известно, что деньги украдены для подкупа гильдий, которые должны были впустить войска герцога Бургундского в город.
– Ну, мясники и так готовы его впустить. Что ты будешь делать, если они откроют ворота?
– Спасаться бегством. – Он проглотил лакомство, положил ладонь на руку сестры и серьезно добавил: – Присмотришь за моими псами?
– Ты посоветовал мне броситься с башни, – раздраженно заметила Екатерина. – Вряд ли у меня получится и то и другое.
– Я и так знаю, что ты не наложишь на себя руки, – улыбнулся брат. – Ты слишком упряма и слишком набожна. Повторяю, ты об этом пожалеешь.
Когда дофин ушел, Екатерина спросила моего мнения об этом разговоре.
– Будь честна, Метта, потому что я знаю – ты не очень любишь Карла.
– Что вы, ваше высочество, – поспешно возразила я. – Я ему не особо доверяю, потому что он мало о вас заботится. В детстве вы защищали и утешали его, а теперь, когда вам неоткуда больше ждать защиты, его заботят только псы!
– Он не помнит детства, – вздохнула Катрин. – Да, он дофин, но все еще ребенок. Мы с ним можем положиться лишь друг на друга. Все наши братья и сестры или умерли, или живут в новых семьях. В случае опасности Карл меня не подведет.
Я опустила голову, скрывая сомнение в глазах.
– Что ж, ваше высочество, будь по-вашему… Однако он не предлагал вам бежать.
Екатерина по-прежнему отказывалась осуждать брата.
– Понимаешь, я не хочу быть ему помехой. Если Карл останется в Париже, его жизнь будет в опасности. Он – последний дофин. Убрав его с пути, герцог Бургундский провозгласит себя наследником. Бедный Карл, ему противостоит слишком сильный противник.
– Как и вам, ваше высочество, – напомнила я, касаясь шрама на щеке. – Вы забыли жестокость черного герцога? Граф д’Арманьяк вас не трогал, а вот герцог Бургундский в покое не оставит.
– Герцог Бургундский страшил меня в детстве, но сейчас я взрослая женщина, – заявила Екатерина, вздернув подбородок. – К тому же королева меня защитит. Мне нечего бояться.
Хотя принцесса изрекала смелые слова, в ее взгляде все же мелькнула тень сомнения.
* * *
Пасха миновала, однако ничего так и не случилось. В городе стояла пугающая тишина. Не проходили обычные весенние шествия, когда члены гильдий, танцуя и распевая гимны, несли по улицам изображения своих святых покровителей. Даже студенты, в Майский праздник обычно буянившие на улицах, продолжали послушно корпеть над книгами. Зато в конце месяца, в день святого Германа, монахи и студенты отложили в сторону перья, мастера и подмастерья побросали инструменты и отправились вслед за статуей покровителя Парижа до ратуши Отель-де-Виль, где священники долго и громко просили святого защитить город от раздоров и тирании. Было слишком очевидно, чья тирания имелась в виду, поскольку с зубчатой стены Шатле вымуштрованные арбалетчики д’Арманьяка направляли стрелы на собравшуюся толпу. К счастью, стрелять они не стали.