Наверное, многим я покажусь плохой матерью, однако у Алисии был отец, который души в ней не чаял, и две обожающие ее бабушки. Она не нуждалась во мне так же сильно, как Екатерина. Когда лето закончилось и дни пошли на убыль, я вернулась мыслями к моему выкормышу. Одевая Алисию или укладывая девочку в колыбель, я гадала, кто ухаживает за Катрин. Играют ли с ней, поют ли ей колыбельные? Расчесывают ли ей волосы? Рассказывают ли сказки? Я видела ее личико в снах, слышала ее смех в шуме ветерка, а звук ее неуверенных шажков преследовал меня повсюду.
Никто не понимал меня, кроме милой матушки, благослови ее Господь. Она, ни о чем меня не спрашивая, купила корову и привязала ее на заливном лугу за пекарней. Когда Алисии исполнилось шесть месяцев, я перевела малышку на коровье молоко и вернулась в королевскую детскую.
С пересохшим от волнения ртом я приблизилась к стражникам детской башни. Что, если они не узнают меня, не примут подкупа сдобными пирогами и звонкой монетой? К счастью, мои опасения не подтвердились. Я тихо вошла в знакомую комнату на верхнем этаже башни. Как переменилась моя Катрин! Из упитанной, веселой малышки она превратилась в изможденную девочку с тусклыми глазами, спутанными кудрями и печальным лицом. Увидев меня, она тотчас спрыгнула с лавки в нише у окна, где играла с моей старой куклой, и подбежала ко мне, звонким голоском крича: «Метта! Метта! Моя Метта!»
Сердце у меня так и сжалось. Она влетела в мои объятия и обхватила за шею. Невероятно! Она запомнила мое имя? Но как? Ведь малышка едва лепетала, когда я покинула детскую, и никто другой, конечно же, не стал бы рассказывать ей обо мне. Однако же мое имя легко слетало у нее с языка. Слезы потекли у меня по щекам, я опустилась на лавку и обняла малышку, шепча нежные слова в немытое маленькое ушко.
Из восторженного состояния меня вывел знакомый голос, произнесший с нескрываемым ехидством: «Какое трогательное зрелище!» Мадам Лабонн сидела за конторкой рядом с Мишель. Мое появление, похоже, прервало урок латыни. Гувернантка встала и с обычным неодобрительным выражением на лице подошла к нам.
– Ты потеряла еще одного ребенка, Гильометта? Весьма неосторожно с твоей стороны.
Я встала, улыбнулась Мишель и ласково опустила на пол Екатерину, которая тут же цепко ухватилась за мою юбку. Трудно было сдержать гнев при этом бессердечном вопросе, но я понимала, что придется, если я хочу здесь остаться.
– Нет, мадам, за моей дочерью присматривают бабушки. Ее назвали Алисией. – Я повернулась к Мишель: – Рада, что вы все еще здесь, мадемуазель.