– Погодите! – укоризненно прервал Родин лихорадочную тираду мичмана. – Во-первых, это будет ни капли не геройски, а банальный суицид. Вас сию же секунду изрешетят и не спросят, как звали. А во-вторых…
Тут Георгий замешкался, поскольку еще не успел придумать это самое «во-вторых», и снова задрал голову, рассчитывая, что и на этот раз ему помогут дружелюбные звезды. Но пауза затягивалась, а решение все не приходило. Только чайки продолжали надрываться, без каких-либо усилий паря на потоках сильного ветра наперегонки с буревестниками.
– Будь я пулеметчиком в этом Богом забытом месте, я бы от скуки стрелял по птицам, – подумал Родин, но тут же сам себя одернул, – хотя как по ним стрелять, если они планируют так высоко в небе, куда прожекторы не добивают. Да и не должны они добивать: вряд ли эти мерзкие сектанты, какими бы они ни были мракобесами, опасаются, что в их святилище кто-нибудь прилетит по воздуху… По воздуху!
От поразившей его догадки Родин подпрыгнул и даже хлопнул в ладоши. А потом схватил Максима за плечи и, жадно заглядывая ему в лицо, выпалил:
– Там, где не проплывут рыбы, пролетят птицы! Не дохлым карасем, так беспечной чайкой! Максим, я придумал! Нам надо как можно скорее, пока не рассвело и пока мы с вами не попадали без сил, соорудить воздухолетательный снаряд, как у господина Можайского, и спланировать с нашей стены, за ту, которая пониже. Прожекторы светят только на воду, никто нас не засечет! Ну же! Думайте!
Максим нахмурил лоб и задумчиво произнес:
– А ведь и правда… Слушайте, Александр Федорович Можайский преподавал у нас в корпусе морское дело, и наши гардемарины даже несколько раз мастерили простенькие дельтапланы под его руководством. Однажды он целую лекцию посвятил рассказам про короля парения Отто Лилиенталя. Этот невероятно целеустремленный господин был твердо убежден, что конструкция пригодных для воздухоплавания аппаратов нисколько не должна зависеть от любого рода двигателей. По его мнению, чтобы воздухолетательный снаряд требовал как можно меньше вложений, своей формой и приблизительными размерами он должен точно соответствовать крыльям крупных летающих птиц…
Максим оживился и забегал по палубе, сгребая в кучу все необходимые для создания дельтаплана материалы: рангоут, паруса, люверсы, слаблини. Затем он разложил все это перед собой и принялся мастерить дельтаплан, время от времени указывая восхищенному Родину, где подержать, что подтянуть и как привязать.
– Нет, вы только представьте! Наверно, этот Отто был истинным немцем… Вот взять нашего человека. Скажем, пришла в русскую голову идея создать летательный аппарат. Так ведь нам же не хватит никакого терпения, чтобы часами, как Лилиенталь, стоять посреди поля, всем туловом прислушиваясь к ветру. Часами, Георгий! А наш что? Наш бы так не сумел. Он бы разбежался и прыгнул с обрыва, переломал бы ноги и похерил аппарат. А Отто, прежде чем подняться в воздух первый раз, недели напролет бегал по холмам как умалишенный, а после прыгал со специального помоста, установленного в его же собственном саду, а потом опять бегал – искал центр подъемной силы.