– Я попытаюсь.
У него не получилось.
Все прошлую ночь я следила за камерами видеонаблюдения Программы, пытаясь отыскать Йоханссона. Четыре секунды истошного вопля мужчины до сих пор в моей памяти. Я уверена, что он мертв. Мертв или покалечен настолько, что не сможет выжить.
В шесть раздается звонок секретного телефона.
Клянусь, я не сразу смогла узнать его голос.
Сейчас я на кладбище Тауэр-Хамлетс среди мертвецов Ист-Энда Викторианской эпохи: владельцы чугунных заводов, купцы, мелкие торговцы и их жены, викарии, врачи и учителя. Памятники на их могилах мелькают между голыми деревьями и покрытыми инеем кустарниками: плиты, обелиски, готические башенки, открытые Библии и ангелы над многочисленными: «НАВЕКИ В НАШЕЙ ПАМЯТИ» и «ВЕЧНО ЛЮБИМЫЙ». Здесь больше не хоронят, это место созерцания, общественный парк и даже класс под открытым небом – ученики начальных классов близлежащих школ приходят сюда летом искупаться в пруду и половить бабочек. Однако сегодня в одиннадцать утра в среду в начале февраля здесь нет никого, кроме меня и человека, сидящего на скамейке с опущенной на грудь головой.
Я не очень люблю встречи в общественных местах. Слишком много камер и любопытных глаз.
Я намеренно оделась так, чтобы походить на служащую благотворительной организации или церкви: благодетельница с сумкой сэндвичей и адресом местного приюта.
Я останавливаюсь в нескольких метрах от мужчины на скамейке. Он может быть пьян, под кайфом или просто спит.
– Здравствуйте.
Мужчина не шевелится, но глаза его открыты.
– С вами все в порядке? – спрашиваю я, подходя ближе, и понимаю, что это не так.
С ним не все в порядке.
– Я не буду этого делать.
Он выходит из игры? Но так не бывает. Внезапно память прорезает крик мужчины.
– Тебе было больно?
Я присаживаюсь на край скамейки. Йоханссон поворачивает голову и смотрит так, словно я говорю на другом языке.
– Нет.
– Вчера я пыталась тебе дозвониться, звонила по тому номеру, кто-то снял трубку, и… я слышала.
– Это был не я.
Мы замолкаем на несколько мгновений.
– Винни, – наконец произносит Йоханссон. – Его звали Винни.
И ты знал его.
– Он мертв?
– Да.
– Из-за тебя?
– Да. – Йоханссон медлит и говорит: – Они заставили ее смотреть.
О господи!
Улыбающийся человек с ангельской внешностью, чьей специальностью были пытки, – Терри Канлифф возвращается снова. И все из-за Йоханссона. Он понимает, что должен отказаться от работы, поэтому он здесь. Сейчас Йоханссон слишком подавлен и совсем не в форме, а риски слишком велики. Однако он шатается под тяжестью этого решения. Он знает, что у него есть заказ, который надо выполнить. Отвернуться – значит проявить слабость, верно? На него давят стыд, чувство вины и несостоятельности одновременно.