А над ним нависла новая беда. Российский министр иностранных дел Нессельроде отстранил Тютчева от должности временного поверенного в Сардинском королевстве. Мотивировалось это скандальными обстоятельствами, при которых умерла его первая жена. Тютчев был переведен в русскую миссию в Турин. Но беда состояла не в этом! В суматохе свадьбы с Эрнестиной, которую должны были играть в Швейцарии, Тютчев самовольно отлучился из Турина, а при этом… при этом потерял ключи от миссии, важные документы и дипломатические шифры…
После этого Федор Иванович был отрешен от должности, хотя и остался жить за границей. И тогда-то он…
Нет, сначала об Амалии.
Она процветала при дворе, обретая там новых друзей и врагов. Иначе и быть не могло, слишком уж она была яркая личность, яркая женщина, невероятно умевшая кружить головы мужчинам! Ольга Николаевна, дочь императора Николая Павловича (тогда еще не ставшая королевой Вюртембергской), по свойству своей любопытной, поистине сорочьей натуры, была посвящена во все дворцовые тайны. Она очень интересно описывала пребывание в Петербурге баронессы Крюденер, этой загадочной и обворожительной особы, которую она, Ольга Николаевна, разумеется, не переносила… разумеется!
«Странная женщина! Под добродушной внешностью, прелестной, часто забавной натурой скрывалась хитрость самого высокого порядка. При первом знакомстве с ней даже мои родители подпали под ее очарование. Они подарили ей имение «Собственное», и, после своего замужества с Максом Лейхтенбергским, Мэри[26] стала ее соседкой, и они часто виделись.
Она была красива, с цветущим лицом и поставом головы… Без ее согласия ее выдали замуж за старого и неприятного человека. Она хотела вознаградить себя за это и окружила себя блестящим обществом, в котором она играла роль и могла повелевать. У нее и в самом деле были повадки и манеры настоящей гранд-дамы. Дома у нее все было в прекрасном состоянии; уже по утрам она появлялась в элегантном неглиже, всегда занятая вышиванием для алтарей или же каким-нибудь шитьем для бедных. Она была замечательной чтицей. Если ее голос вначале и звучал несколько крикливо, то потом она захватывала своей передачей. Папа? думал вначале, что мы приобретем в ней искреннего друга, но Мама? скоро раскусила ее. Ее прямой ум натолкнулся на непроницаемость этой особы, и она всегда опасалась ее».
Опасность Амалии была не в «непроницаемости», а в переизбытке красоты и очарования, которые сначала так взволновали (пусть даже и платонически) императора, потом вскружили голову графу Владимиру Адлербергу, бывшему намного старше Амалии, ну а потом окончательно лишили разума Александра Христофоровича Бенкендорфа и растопили его ледяное сердце.