Мгновение… Стол задрожал и начал рваться из-под рук. Сережа кое-как его угомонил, и опять наступила тишина.
— Пусть какой-нибудь предмет пролетит по комнате, если ты здесь, — сказал медиум.
И через комнату тотчас же из угла пролетела, шурша, книга.
Атмосфера накалялась. Через минуту раздался чей-то крик:
— Дайте свет! Он гладил меня по голове! Свет!
— Ай! И меня тоже!
Теперь уж кричал кто-то из женщин:
— Сережка, скажи, чтобы он меня не трогал!
Дух вынул из чьей-то прически шпильку и бросил ее на стол. Одну, другую… Вскрикивали то здесь, то тут. Зажгли лампу. Все были взъерошены и взволнованы. Делились своими ощущениями. Медиум торжествовал: сеанс удался на славу. Все же раздавались скептические возражения, правда, довольно слабые.
Потом состоялся второй сеанс, и непонятные явления продолжались: на стол вдруг полетела редиска… Все были в невменяемом состоянии!
Но тем же вечером Люба невзначай подслушала такой разговор своего мужа с силачом Петей Васильевым:
— Зачем же вы, Петька, черт собачий, редиску на стол кидали?!
— Да я что под руку попалось, Мака, — оправдывался тот.
Люба так и закричала:
— А! Я так и знала, что это вы жульничали!
Оба обмерли. Потом Михаил Афанасьевич попытался «подкупить» жену (не очень-то щедро: он предлагал ей три рубля за молчание). Но она соглашалась молчать, только если они расскажут все про сеанс «черной магии». Пришлось заговорщикам сознаться. А дело оказалось простым: Петя садился рядом с Булгаковым, освобождал его правую руку и свою левую. Заранее под пиджак Михаил Афанасьевич прятал согнутый на конце прут. Им-то он и гладил лысые и не лысые головы, наводя ужас на участников сеанса.
— Если бы у меня были черные перчатки, я бы вас с ума свел! — хвастливо сказал он жене, предварительно заручившись ее обещанием молчать.
Впрочем, сомнения уже бродили, «зрительская масса» требовала объяснений.
Одна из гостий, Елена Никитинская, настигла Петю Васильева и стала допытываться, не имеет ли он отношения к явлению духа.
— Что вы, Елена Яковлевна! — открещивался тот.
Но она настаивала:
— Дайте слово, Петя!
— Даю слово!
— Клянитесь бабушкой!
Эта старая дама была единственной, кого Елена Яковлевна знала из семьи Васильевых.
И тут раздался жирный, фальшивый голос Пети:
— Клянусь бабушкой!
Слышавшие этот диалог Булгаковы едва не задохнулись от тайного смеха и потом еще долго, когда подвирали, клялись бабушкой.
Вообще они жили весело. Беспрестанно давали всем забавные прозвища. Например, маленький Любин чемодан, в котором Булгаков стал носить рукописи, звался Щенок. Жену Михаил Афанасьевич именовал Любанга или просто Банга. Как-то он вспомнил детское стихотворение, в котором говорилось, что у хитрой злой орангутанихи было три сына: Мика, Мака и Микуха. И добавил: