Так или иначе, весть о беременности Магдалины подействовала на Боратынского раскрепощающе. Он мигом почувствовал себя свободным от прежней любви и очень мудрым. Настало время воплотить в жизнь и вторую часть задуманного им. Что и говорить, Москву не зря во все времена называли ярмаркой невест. Сыскалась суженая и для нашего пиита, который твердо решил вручить свое разбитое сердце добродетельной женушке, чтобы она наложила на него заплатки вечной любви.
Разумеется, невеста должна была стать полной противоположностью жестоконравной Закревской! Отыскивая идеал, Боратынский и сам попытался сделаться идеальным: всепрощающим, незлопамятным… С поистине стариковской грустью импотента обменивается он с Путятой нравоучительными замечаниями о бывшей любовнице:
«Вспоминаю общую нашу Альсину с грустным размышлением о судьбе человеческой. Друг мой, она сама несчастна: это роза, это царица цветов, но поврежденная бурею — листья ее чуть держатся и беспрестанно опадают. Боссюэт сказал не помню о какой принцессе, указывая на мертвое ее тело: „Вот что сделала из нее смерть“. Про нашу Царицу можно сказать: „Вот что сделали из нее страсти“. Ужасно! Я видел ее вблизи, и никогда она не выйдет из моей памяти. Я с нею шутил и смеялся; но глубокое унылое чувство было тогда в моем сердце. Вообрази себе пышную мраморную гробницу под счастливым небом полудня, окруженную миртами и сиренями — вид очаровательный, воздух благоуханный; но гробница все гробница, и вместе с негою печаль вливается в душу: вот чувство, с которым я приближался к женщине, тебе еще больше, нежели мне, знакомой».
Как красиво, щемяще-трогательно… Однако сей набор романтических фраз очень уж напоминает общеизвестную басню о лисице и винограде, который зелен, зелен… Безнадежно зелен, черт бы его побрал!
Между тем московские свахи сделали свое дело, и Боратынский летом 1826 года сделался супругом Анастасии Энгельгардт, дочери вельможи екатерининских времен, автора известных «Записок». Нечего и говорить, что она была полной противоположностью Аграфены во всем: от добродетельного поведения до ничем не примечательной — не сказать невзрачной! — внешности.
Ну-с, вот и она, «малютка Оленька»! Не заставила себя ждать! Явилась на арену жизни, словно сойдя со страниц «Бала». Явилась, сделалась счастливой супругой счастливого супруга… Однако «Нина» и не подумала травиться с горя! Ей было откровенно не до того: нужно было кружить головы мужчинам. Весть о свадьбе Боратынского заставила Аграфену Федоровну лишь вздернуть брови:
— Женился? Кто? Ах, Боратынский? Да что вы говорите?! А знаете, во французской лавке на Кузнецком появился такой бархат… лиловый… Ну просто цвет траура французских королей! Как вы думаете, милочка, будет ли он мне к лицу? Не станет ли бледнить? Или придется прикупить румян?