Как же вкусно! Жаль, но такого в будущем уже не будет. Все эти напитки — Кока-Колы, Пепси, Спрайты… это все не то. Я пил четвертый стакан.
— Это называется — дорвался, — хмыкнул Олег, глядя на меня. — Ты так воду смаковал, совсем как мой папа, когда коньяк пьет.
— Вкуснота, — довольно говорю, — выпил бы ещё, но монеты кончились. Ладно, пошли.
Мы стояли у мемориала довольно долго. Здесь удивительная прохлада и тишина, такая, будто мир в этом местечке замер, затаился в скорби. Все тут говорило — прислушайся, и ты услышишь грохот боя, а люди, воплощенные в граните, закрывшие собой путь к столице, вновь рванутся навстречу смерти. А за ними кремлевская стена…
Когда-то, ещё курсантом, вот так же стоял и смотрел на Вечный Огонь, а в голове сами собой рождались строки: «Я в пламени живу давно…».
— За нами Москва! — тихо прочитал Савин. — А ведь наши были, здешние.
— Да, — киваю я, — дивизию формировали тут, в Алма-Ате и сразу же на передовую.
— Цветов много. — Произнес Олег.
Да, цветов много. Пока мы тут стояли, несколько человек положили гвоздики к Вечному Огню. Цветы лежали почти по всему периметру гранитной плиты. Савин тронул за руку:
— Слушай, а ведь твой дед воевал, он тебе рассказывал о войне?
— Нет, — качаю головой, — не любил он о ней говорить.
— И мой тоже, — вздохнут друг.
Мне было девять лет, когда он умер дед, но я хорошо его помню. Он был веселым, общительным, много историй рассказывал, сказок, но всегда замолкал, когда я про войну спрашивал. Взгляд при этом у него грустный становился. И уже только потом понял — почему. Я не был на войне, но знаю — кто смерти в глаза посмотрел, о войне рассказывать не любит. Даже ребята из нашего отряда, что побывали в Чечне, не распространяются об этом. Все больше о снятиях стресса и о последствиях после него. Сейчас думать об этом почему-то не хотелось.
— Пойдем?
Я повернулся и пошел к зданию дома офицеров. Мы прошли вдоль него, затем спустились к остановке. Ждали совсем недолго. В сторону парка Горького шли почти все маршруты. Первым подошел двенадцатый троллейбус. Сели, взяли билеты, бросили в кассу по три копейки и прошли назад, но не к заднему окну, как обычно, а уселись на последнее свободное сидение.
— Кстати.
Я достал деньги и отложил четыре тридцать в другой карман джинсов. Олег вопросительно брови.
— На всякий случай, — пояснил я, — вдруг в парке увлечемся и потратим все.
— Дельно, — согласился Савин, и тоже отложил часть денег. Подсчитав остальное хмыкнул:
— Ну и гульнем! У меня восемь с мелочью.
— У меня почти также.
Удивительно для меня, привыкшему к значительно большим суммам, что на без малого десять рублей можно хорошо отдохнуть в Парке Горького, посетив каждый аттракцион раз по пять, при этом пить ситро из автоматов и прохладный квас из бочек, который казался самым вкусным напитком на свете.