— Готов?
— Готов.
Травина начала медленно диктовать:
— The end! It was all just a dream…
С первыми словами я узнал «Воспоминание» Байрона. Блин, ну и совпадения! Именно этот стих я и учил когда-то. И ведь хорошо его помню. Нравится он мне. Учительница на мгновение глянула на лист, где я уже записал продиктованное и продолжила:
— There is no light in my future. Where is happiness, where the charm?
Вот черт! Как специально мне этот стих выбрали. Ведь в переводе звучит так: «Нет света в будущем моем». Для меня это звучит своеобразным намеком.
— Tremble in the wind wicked winter, dawn is my hidden behind a cloud of darkness…
Я вздохнул и, не дожидаясь пока Александра Владимировна продиктует произведение до конца, быстро дописал текст. Отложил ручку и задумался. М-да, «рассвет мой скрыт за тучей тьмы…», ну точно намек на моё будущее. Нечаянный. Байрон ни при чем, и Травина тоже. Откуда они могут знать про мою ситуацию? Но совпадение странное. Если бы этот стих мне продиктовали в других условиях, то и внимания не обратил. Но тут…
— Молодой человек, — раздалось рядом. Англичанка замолчала, прервавшись на последнем предложении, и посмотрела на меня. А рядом стоял тот тип и смотрел на листок.
— Я думаю, что Вы отлично знаете этот стих. Не так ли?
Делаю невозмутимое лицо и киваю:
— Да, вы правы, я хорошо его знаю.
Он постоял немного, глядя на стих, написанный мной, затем передвинул стул, поставив его напротив, сел, положив ногу на ногу. Взял листок, опять пробежал глазами текст и пристально посмотрел на меня.
— В первый раз вижу столь молодого человека знающего классика английской литературы в подлиннике.
Я покосился на Травину. Теперь она тихо сидела, как будто поменялась ролью с этим респектабельным мужчиной. А этот «профессор» разглядывал меня как чудо.
— А ещё что-нибудь из классиков знаете?
Я много чего знал, так как, практически, учил язык по английским книгам, которыми меня обеспечивал сокурсник. Но не уверен, что что-то ещё вспомню, поэтому, на всякий случай, ответил так:
— Только этот стих, но могу перевести на инглиш любого из русских поэтов.
И подумал — только полчаса назад этим и занимался. Кстати, надо будет Александру Владимировну за Олега попросить.
— Даже так?! — чуть улыбнулся «профессор», и поглядел на Травину, — интересно, интересно.
Учительница пожала плечами, а он поправил очки и, наконец, представился:
— Кокошин Виктор Михайлович, декан КазГу. Факультет филологии, литературоведения и мировых языков.
Я про себя улыбнулся — правильно угадал.
Мы немного поговорили. Кокошин задавал разные вопросы, а я отвечал. Диалог велся на английском. Мои ответы декан выслушивал внимательно, иногда чуть улыбаясь. Наконец он сказал по-русски, обращаясь к Травиной: