Разумный подход. И путающий. Отныне Софии придется отвечать за то, что она делает. Время спонтанных решений миновало, теперь о ее работе будет судить не только одинокий клиент, но и другие танцовщицы, и Денни. Балансируя на краю депрессивной ямы и понимая, что выбора нет, София отступила от края, разбежалась и прыгнула в неведомое. В напарницы она взяла Каролину — будет знать, как устраивать заварухи, — и принялась за работу. Они репетировали днем, а по ночам трудились. Каролина жаловалась на усталость, но когда София заметила, что она содержит себя сама, в то время как Каролина черпает из обширных ресурсов Денни, жалобы стихли до редкого ворчливого эха. Переворошив все музыкальные записи, имевшиеся в клубе, София остановилась на мешанине из песенок про мать и дитя и попыталась использовать их в качестве забавной пародии на амплуа других танцовщиц. Каролина обычно выступала в образе очаровательной куколки, что, разумеется, умиляло клиентов, но ограничивало средства самовыражения. София заставила ее пойти дальше. И себя заставила. Она вкалывала на износ — чем не способ забыть о страхах будущей матери, гнездившихся на краю сознания: сосредоточить все силы на танце и музыке, укрыться за упорной работой и беспокойным сном, спрятаться от неопределенности и Габриэля.
Новый танец вынудил Софию сосредоточиться на своем развивающемся теле. Теперь тело занимало значительное место в ее жизни, чего давно с ним не случалось, и Софии это нравилось. Хотя она еще в юности отвергла танцевальную традицию недоедания, но массовое сознание не могло не затронуть Софию. Последние пятнадцать лет София считала себя сильной, потому что властвовала над собственным телом. Держала его в форме, урезонивала плоть. Теперь же, впервые в жизни, она и чувствовала себя сильной, потому что внутри ее тела зарождалась энергия. Не ребенок, нет — мысль о нем по-прежнему пугала Софию, Мессия он или не Мессия. Но теперь, вместо того чтобы бороться с увеличивавшимися размерами, она исследовала их возможности. Всю жизнь София поневоле изображала обезжиренную амазонку, ныне выяснялось, что натуральная амазонка ничуть не слабее. Если не могущественнее.
Марте и Джеймсу о новом этапе в своей карьере София не доложила. Не обладая ни напором, ни политическим лексиконом, чтобы вступать в дебаты, она предпочла не рисковать. Соседям было сказано, что она ставит танцы в клубе, и оба втайне поздравили себя с тем, что посеяли в ее душе благие семена: София, по их мнению, пыталась вырулить со стези стриптизерш. София с удовольствием объяснила бы Марте и Джеймсу, что именно злобный эксплуататор Денни нашел выход из тупика, в котором она оказалась, но тогда пришлось бы рассказать им всю правду. Их по-соседски сдержанные, но самодовольные улыбки стали тем убытком при совершении сделки, с которым она была готова мириться. Пока.