Через час после того, как София вылезла из такси, на ее пороге появились родители с охапками роз, шоколада, детской одежды и чеком на весьма внушительную сумму. Когда отец спросил, чего она желает сыну в жизни, София обнаружила, что повторяет привычные клише — счастья, здоровья, любви, доброты. И оборвала себя на полуслове, обескураженная мыслью, что за высказанными вслух пожеланиями скрываются менее симпатичные чувства, в которых она до сих пор подозревала других, не себя. Верно, она желала сыну здоровья и счастья. Еще бы нет. Но София поняла, что хочет, кроме того, чтобы ребенок был умным, веселым, сообразительным, красивым и обаятельным. А также образованным, спортивным и музыкальным. Ему исполнился всего день от роду, а ей уже хотелось, чтобы он был совершенством. Она попыталась рационально обосновать свои мечты — выходило, что для ее ребенка быть красивым почти обязательно, ведь привлекательный и умный Мессия, скорее всего, легче добьется успеха, чем уродливый. Но кого она дурачит? Жизни ребенка всего тридцать часов, а она уже ведет себя столь же не идеально, как ее собственные родители. Провожая мать с отцом, София вложила в прощальные поцелуи всю благодарность, какую испытывала. Пообещав вернуться на выходных, родители выехали на М-4 и застряли в трехчасовой пробке, предоставившей им возможность примириться со своим новым положением дедушки и бабушки. А заодно и привыкнуть к тому, что внук оказался не белокожим, — такой вариант они не рассматривали.
Следующая неделя выдалась выматывающей, необыкновенной и тревожной. На депрессию времени не оставалось — София едва понимала, что с ней происходит. Она кормила сына, училась с ним обращаться, вникала в смысл его плача, развлекала бесконечных гостей, а потом выпроваживала их, чтобы поспать; тянулась к Габриэлю в поисках передышки и помощи, которую он оказывал только наедине. Она только-только сообразила, как объединить дух и плоть, и тут же попала в новую переделку. По крайней мере на ближайшее время ее душа и тело принадлежали маленькому Габриэлю. И на ближайшее время такой расклад очень даже неплох, думала София. Когда у нее выдавалась минутка подумать.
Примерно через неделю София устроила праздник в честь крещения ребенка. Это был ремейк свадебного торжества, с той разницей, что София не была беременна, Каролина и Денни провели весь день друг у друга в объятиях, Сандра привела с собой сексуально зажатую начальницу, а Хелен пришла с детьми. Правда, она с радостью скинула их на попечение Марты, а сама резалась в карты с сыновьями Катарины. Родители Софии были почетными гостями. Они гордо демонстрировали внука гостям. И видеокамере. И цифровой фотокамере. И старой «мыльнице». И совершенно незнакомой даме из продуктового магазина напротив. Близнецы Бет целый день не плакали, — наверное, потому, что теперь не они были в центре внимания и никто их не тискал. Бет, решившая уйти с Питом в первый долгожданный загул после рождения детей, отодвинула беспокойство по поводу Софии в сторону. Накануне торжества Бет неделю напролет сцеживала и замораживала молоко для близнецов. Супруги сообщили всем и каждому, когда кормить малышей и чем, после чего с таким рвением взялись за шампанское, что даже Каролина не удержалась от мрачных пророчеств насчет похмелья. А София наслаждалась вниманием, которое оказывали ей и ребенку. На улице было холодно, но тепло и весело — на празднике, охватившем обе квартиры и всех гостей.