За сочувствием и дружеским пониманием София обратилась к Джеймсу. Он, разумеется, знал историю ее первой любви, был наслышан о лиссабонском загуле и трактовал эту историю, как и подобает любому следующему партнеру: сказку об идеальной первой любви легко использовать для предвзятых сравнений. Он никогда не встречался с Заком. И не желал встречаться.
Солнечным днем они валялись на полу в гостиной Софии, приканчивая второй кофейник кофе с молоком; ворсистый ковер был весь в крошках от финикового печенья, испеченного Мартой. Первая фраза, произнесенная шепотом, далась Софии довольно легко. Слишком легко.
— Зачем?
— Он попросил меня.
— У него что, друзей больше нет?
— Есть, но если возникнут проблемы с иммиграционной службой, я скажу, что знаю его много лет, поручусь за него и все такое.
— Хм, слово стриптизерши… это действительно весомо.
— Спасибо, Джеймс. Но для него это не способ остаться в стране, им нужно, чтобы кто-нибудь подтвердил подлинность его намерений.
— Ты его толком не знаешь. Не знаешь его невесту, он сам едва знаком с ней. А вдруг они врут?
— Мне не обязательно видеть Зака насквозь. Впрочем, когда-то я его хорошо знала.
— Не очень.
— Мне хватило. Но дело не в этом. Я оказываю ему услугу. Да и мне это тоже пойдет на пользу.
— В каком смысле?
— Избавлюсь от него. Ты всегда говорил, что я слишком часто о нем думаю.
— Только когда напивался.
— Или когда ревновал.
— Когда пылал страстью. Ревностью я не грешу.
— Положим. Но все равно, надо почистить свое прошлое. Вот с Зака и начну.
— А меня тоже нужно вычистить из прошлого? Поэтому ты к нам с Мартой близко не подходишь?
На том первая попытка завершилась. Осторожных признаний Софии оказалось недостаточно, чтобы Джеймс уразумел, зачем ей понадобилось сортировать старые чувства. Впрочем, София и сама не очень понимала, чего добивается Габриэль, хотя предполагала, что он прав. Лежать на полу в обнимку с бывшим любовником, которому она пока не отважилась сказать о ребенке, — возможно, не самый честный способ начать новую жизнь. Слишком много солнца, слишком много печенья — финикового-фигового. Решительное объяснение она оставила на потом. И удивилась, как скоро это «потом» наступило. Неделю спустя, опять днем перед работой, вишневые оладьи на этот раз и солнце еще жарче.
Джеймс считал, что София не должна снова связываться с Заком, даже для того, чтобы навсегда вытряхнуть его из памяти. Марта считала, что София разберется с Заком без помощи Джеймса, она предпочитает, чтобы Джеймс проводил солнечные деньки, лежа на полу с ней, а не с бывшей любовницей. Габриэль рекомендовал склонить Джеймса на свою сторону, рассказав правду. София сопротивлялась, зная, что Джеймсу правда не понравится. Она держалась неделю, две. Наконец, устав от ежеутренних набегов Джеймса, набрасывавшегося на нее с предостережениями (и подозрениями относительно ее мотивов), она объявила о своей беременности. Уже девять недель. Она постепенно начала свыкаться со своим положением, и Джеймс все равно скоро сам догадался бы. Но София не ошиблась в своих предположениях: соседа сообщение не обрадовало.