— Что ж, если это наша с тобой последняя ночь, давай, по крайней мере, радоваться тому, что сегодня мы вместе. Давай будем счастливы — пусть будет что потом вспомнить. И не надо говорить о твоем отъезде. — Она снова подошла ко мне и, обняв меня за шею, посмотрела мне в глаза. — Элмер, милый, завтра утром… не надо никаких прощаний. Встань, оденься, пока я еще буду спать, и просто уходи.
Внезапно у нее изменилось настроение.
— Чего тебе приготовить поесть? У нас есть цыплята и тушеная говядина ломтиками. Годится? Пока я буду готовить еду, выйди, пожалуйста, на улицу, купи бутылочку вина.
После ужина мы несколько часов говорили с ней о тысяче всевозможных вещей, но ни разу ни словом не обмолвились о предстоящей разлуке. Когда мы легли в постель, в наших любовных утехах не было радостной и беззаботной страсти. Большую часть ночи мы просто пролежали, прижавшись друг к другу, под одеялом, словно пытаясь укрыться там от жестокой действительности, ждавшей нас на пороге нового дня.
С тех пор протекли годы. Моя ферма процветает. Я сумел приспособиться к новому укладу своей жизни, но в моем сердце навсегда осталась пустота, заполнить которую может только Дара. Когда меня охватывают уныние и подавленность, я прихожу в хлебный амбар, где спрятано неподписанное письмо, которое я получил от Дары вскоре после нашего расставания.
Каждый раз, когда я перечитываю эти пожелтевшие, пахнущие зерном строчки, во мне словно что-то заново пробуждается к жизни. И когда я убираю этот листок обратно в маленькую жестяную коробочку, где он хранится, мне всякий раз кажется, что я слышу ее голос, который сквозь туманные дали времени и пространства шепчет мне последние слова ее письма: «Прощай, любовь моя».
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ЕГИПЕТСКАЯ ПРИНЦЕССА
С того самого мгновения, как Элмер открыл дверь нашей комнаты, я поняла: случилось что-то ужасное. Он даже не вошел — просто остановился на пороге, тревожно глядя на меня.
Я подошла к нему и взяла его за руку.
— Скажи мне все, Элмер. Я пойму.
Какое-то время он, ничего не отвечая, внимательно смотрел на меня, будто стараясь запечатлеть в своей памяти мое лицо. Потом с трудом выдохнул:
— Мой отец заболел молочной болезнью и в прошлую пятницу умер. Мне придется уехать из Чикаго и занять его место на ферме. Они все зависят от меня. Опустив глаза, он произнес так тихо, что его было почти не слышно: — Я здесь только на одну ночь. Завтра утром я должен вернуться на ферму.
Наступило долгое молчание.
— Навсегда, понимаешь, Дара… Я должен навсегда уехать. Они все зависят от меня. Я должен, должен вернуться.