Однако когда я подошла к доктору и сообщила ему о том, что я заметила, он, к моему удивлению, только кивнул головой и отправился к себе в кабинет. Я вошла следом за ним и спросила:
— Разве вы не собираетесь ничего предпринимать, чтобы остановить это воровство?
Сидя за столом, он поднял голову и устало произнес:
— Нет, я ничего не собираюсь предпринимать.
Он сказал это так тихо, что его было почти не слышно.
Видя по моему лицу, что я сбита с толку и ничего не понимаю, он добавил:
— Боб Дерри прекрасно справляется со своими обязанностями клерка и регистратора. Не думаю, что во всем Чикаго найдется хоть один человек, который лучше него выполнил бы эту работу.
— Но он же ворует! — перебила его я.
— Он думает, что ворует, а ты думаешь, что он меня надувает. Это не совсем так, и я объясню тебе почему. Клиника приносит гораздо больший доход, чем я мог предположить, и происходит это во многом благодаря умению Боба разговорить людей и убедить их сначала зайти в наш институт, а потом и купить наши лекарства, когда они выходят из моей смотровой. Думаю, ты согласишься, что это правда.
Я утвердительно кивнула головой.
— Если бы он был честным человеком, он попросил бы меня о том, чтобы я, или платил ему проценты с продаж, или увеличил его оклад, или и то, и другое вместе. И я, видя, какую пользу приносит его работа процветанию общего дела, и нуждаясь в его услугах, безусловно, выполнил бы его просьбу. Но он нечестный человек, и предпочитает воровать у меня то, что я готов ему с радостью давать сам… Все это зашло слишком далеко, чтобы я мог что-то предпринять. Если я сейчас обвиню его в воровстве, у меня не будет другого выбора, кроме как немедленно уволить его и приняться искать на его место кого-то другого, кто смог бы так же успешно справляться с этой работой.
У меня была еще одна жалоба на Боба Дерри, но, видя, как отнесся доктор к истории с украденными деньгами, я решила промолчать и разобраться с этим делом самостоятельно.
Боб относился к той породе мужчин, которые органически не способны, оставшись наедине с молодой девушкой, не ущипнуть ее за зад. Находясь в его обществе, я ни на минуту не могла чувствовать себя спокойной, никогда не зная, когда он снова попытается дать волю рукам, Похотливый, как козел, и нахальный, как обезьяна, он нередко заставал меня врасплох и проникал своими лапами мне под юбку, когда руки у меня были заняты приготовлением какого-нибудь сложного лекарства. Он всегда умел выбрать момент и напасть на меня тогда, когда я этого меньше всего ожидала. Два раза он забирался рукой ко мне под блузку и крепко прихватывал меня за грудь. Оба раза он причинил мне сильную боль, когда мне пришлось силой отрывать от нежных сосков сжимавшие их пальцы.