До смешного молодые Битлс широко улыбаются с фотографии в серебряной рамке с надписью «Мы любим тебя, Дженни, йе-йе-йе-йе!» рукой Джона Леннона над подписями всех четырех. Больше ничего в комнате не напоминает о том, что сорокачетырехлетняя Дженни Хилтон, сын которой учится в Эксетерском университете, в прошлом — актриса, поп-исполнительница и звезда шоу-бизнеса. Я рассматриваю фотографию, а Дженни Хилтон грустно улыбается:
— Она говорит мне, какая я стала старая. Боже мой, Ринго уже дедушка!
Дальше все пошло, как по маслу, и инстинкт, выработавшийся за годы работы в журналистике, остановил его в пределах пятидесяти слов до отведенных на интервью двух тысяч.
Почему она исчезла, отказавшись от такой карьеры? Как бы деликатно ни был сформулирован мой вопрос, его встречает мгновенно возведенная баррикада, надежно защищающая ее частную жизнь. Часть Дженни Хилтон никогда не была и не станет достоянием общественности. Она возвращается осторожно, не принимая чужих условий.
Последний абзац переписывался столько же, сколько и первый, прежде чем он удовлетворил Малтрэверса. Он предельно близко передавал впечатления Малтрэверса, но в целом в интервью отразились и моменты, где инициатива оказывалась за Дженни, а намерения Малтрэверса отходили на второй план, так что информация подавалась так, как хотела она. Они, не сговариваясь, повели игру, отмечая свои маленькие победы и поражения. Но за завтраком, когда она опустила забрала, и он неожиданно спросил ее о Барри Кершоу, вопрос застал ее врасплох и она так неловко солгала. Сейчас он постарался спрятать в текст наживку — мимолетное упоминание Кершоу, ничего определенного, только неоспоримые факты, касающиеся его смерти и ее присутствия на дознании. Майк Фрейзер заверил его, что она сможет изменить текст только при условии, что информация в нем не соответствует фактам. Малтрэверс предчувствовал, что она будет противиться любому упоминанию о Кершоу. Если она захочет его изъять, ей придется объяснить причины, но едва ли что-нибудь откроет. Это очевидно. Любой ее вопрос будет означать, что это происшествие двадцатилетней давности по-прежнему важно для нее. И что она о нем помнит.
Благодаря причуде генетики, Тэрри Кершоу оказался наделенным уровнем интеллекта, недосягаемым для его родственников. Барри был уличный плут, под стать своей хитрой и проницательной матери. Отец мог заранее высчитать любую комбинацию в дартс быстрее всякого компьютера, но это была его единственная способность, он едва умел написать без ошибок собственное имя. Как кукушонок в ласточкином гнезде, Тэрри обнаружил свою чужеродность в этой семейке, замеченную и развитую его учителем, который, почувствовав в нем скрытые возможности, привил ему понятия, не свойственные его домашним. Когда Барри умер, ему исполнилось пятнадцать лет, и мать стала стараться подавить его, поначалу внушая ему свое отчаяние, а потом убеждая его, что он обязан отомстить за Барри. Приблизительно в то же время учитель ушел из школы, и пагубное влияние Маурин Кершоу на сына оказалось без морального противовеса. У нее оставался только он. Она никогда ему не мешала, и надеялась, что он будет не менее удачливым, чем Барри, но от нее постоянно исходил эмоциональный шантаж, сбивающий его с толку и загоняющий в угол.