Женщины одной скученной фалангой слева беспорядочно топтались и галдели в споре за места.
Мужчины пускали колкие смешки:
— А ну, подравняйтесь, бесштанная команда…
— Эй, женский батальон!
Василий прошелся вдоль по вытянувшейся шеренге. В глазах у каждого чувствовалась скрытая радость. У Василия сильнее стучало сердце.
В стороне строились подростки. В реве детских голосов слышался весенний гомон и молодой задор.
Солнце еще не поднялось над хребтами, когда разрозненные кучки людей двинулись к мастерским. Василий пошел впереди и первый ударил лопатой в сугроб.
В конторе и клубе заправляла Настя.
Подоткнув высоко подол и громко шлепая голыми пятками по полу, она расплескивала направо и налево бурный поток своих слов:
— Эй, почище, бабочки…
— Вот тут дресвой прихватите!
— Не для кого-нибудь, а для себя, бабочки!..
Бабы наперебой бросали ей колкости и вечное недовольство:
— Ой, для себя ли?
— Да она-то для себя глотку дерет, а нас-то тут и не увидишь.
— Вишь, команду какую взяла, — как муж, так и жена.
— А как же? Где болото, там и черт, это обязательно!
— Вот все у нас так… Давно ли к бахтистам нас суматошила, а теперь в комунию волокет.
— Это уж, как наповадится собака за возом бегать, хоть ты ей хвост отруби, а она все свое…
— Ой, не грешите, охальницы, — заступались другие.
Солнце клонилось к паужину. С юга, с гор, тянул легкий ветер. Кучки рабочих, захватив равные участки, отходили все дальше и дальше.
Валентина, в оленьей дохе и унтах, неумело долбила лопатой снег и мешала Качуре с Яхонтовым. Их участок оставался белым островком.
Рабочие обидно посмеивались:
— Ну, ну, нажимай, антилигенция!..
— Вишь, собрался битой да грабленой и плетутся на козе.
— Эй, богадельщики!
— Лопатка-то, видно, не музыка… На ней не так завихаривает барышня!..
Другие степенно унимали:
— Да бросьте вы, трепачи… Вишь, деваха и так разомлела, как паренка в печке… Дай, привыкнет — нашим бабам пить даст… Силы-то у ней, как у ведмедицы. Вон как сложена… Выгуль девка!
— А дух из ее вон!
— Пусть поработает за всю свою породу!..
Василий, смахивая пот со лба, подошел к Валентине.
— Что, упарились, товарищ Сунцова?.. А ну-ка, давайте я…
Он взял у нее из рук лопатку и весело заглянул в глаза.
— На первый день с вас хватит… Садитесь, отдохните, а мы докончим этот клочок.
Ударяя раз за разом, он разбил на куски снежную глыбу и, выкидав наверх комья, свалился, обливаясь потом, в кружок к женщинам.
— Куча мала! — крикнула Настя, вскочив верхом к нему на спину. — Вот же конь гулялой!
— Он двадцать пудов попрет и не крякнет.
— Здоров, якорь его возьми, как листвяжный пень! — смеялись приискатели.