И он выпрямился, издал для начала один ликующий крик, который перешел в громкие, но медленные, почти элегические, исполненные глубокой радости тирольские трели:
— Хуль-йо-и-дири-ди-ри, хол-ла-раи-хо-и-ри.
У Лизи мороз пробежал по коже, так экзотично и красиво это было. И вдруг — что такое? — к пению примкнул второй голос, с другой стороны башни, там тоже кто-то подхватил трель:
— Хуль-йо-и-дири-ди-ри, хол-ла-раи-хо-и-ри!
Август сейчас же перешел на второй голос, отвечая на музыкальный вопрос, поначалу сдержанно, потом ликующе, и позвоночник завибрировал — на уровне сердца, именно там, где у ангелов растут крылья, и колонна Победы завибрировала тоже.
— Хуль-йо-и-дири-ди-ри, хол-ла-раи-хо-и-ри!
Пение закончилось, и Фред с Августом бросились навстречу друг другу и крепко обнялись.
— Ты неподкупленный… — сказал Фред, и это прозвучало скорее как утверждение, а не вопрос.
— А ты такой дурак, — с любовью ответил Август, и они обнялись еще раз. У обоих на глазах выступили слезы.
«Ну, ничего себе, нашли друг друга», — думала Лизи, стоя в сторонке и тоже поблескивая повлажневшими глазами, от страха ли, от умиления, от гнева — она и сама толком не знала. «Нет, Лизи, — сказала она себе, — двое любящих мужчин на колонне Победы это настолько о’кей, как больше ничто в мире, и ты — сейчас — хоть раз в своей жизни — просто — не будешь — сложной!»
Тут и Фред ее заметил, и он отошел от Августа, и подошел к ней, и взял ее за руки. Лизи быстро и решительно перехватила инициативу, прижалась губами к губам Фреда и на пробу так и оставила их там. На вкус было очень приятно. Фред ответил на ее поцелуй и крепко ее обнял.
Теперь я должна признаться ему во всем насчет Мары, подумала Лизи. Прямо сейчас, а не когда-нибудь потом!
Или, может быть, все-таки чуточку поцле?
Солнце медленно, но целеустремленно поднималось в небо.
Две руки нащупали друг друга на смятых простынях. Вопросительное, короткое пожатие.
Подтверждающий ответ другой руки.
— Я чувствую себя сонной, но помолодевшей, — сказала она и хихикнула, как девчонка.
— Веселая была ночь, — подтвердил он.
Сюзанна встала и поставила воду для кофе.
— Спорим, они до сих пор где-нибудь сидят и разговаривают, — крикнул Август в сторону кухни.
— А я и не знала, что ты такой злой.
— Ты вообще меня не знаешь.
— Это верно.
Август тоже встал и потянулся. Сюзанна разглядывала его краешком глаза. Август был бесстыдно молод. Что это ей взбрело в голову? Он по крайней мере совершеннолетний, абсолютно совершеннолетний, утешала она себя, и остаточный алкоголь наверняка способствовал этому.