— У нее даже пластинка еще на зубах, — сказал священник.
— Так, так, — повторила Лена.
— А что у вас сегодня было, Лена?
Она опустила голову и вытянула дудочкой губы. На мгновение стала похожа на улитку.
— Неудачно?
— Нет, нет, почему же, — и она, пригладив растрепанные плюшевые волосы, попыталась закрутить их на затылке. Узел тут же распустился. Она кивнула:
— Добже.
А он сделал вид, будто не понимает по-польски.
— Хорошо. Мы были в лагере, — сказала она. — Сегодня днем, после футбола.
Теперь кивнул он. Вчера, накануне товарищеского матча, мальчики-немцы до полуночи пили тут, в баре, текилу и заговаривали с польскими девчонками, обращаясь к ним «огорка!». Словечко они, должно быть, подхватили во время обеда. «Огорка!» — очень похоже на женское имя, но значит «огурец». Священник у стойки бара все это видел. «Смотри-ка, они сюда, пока не помрут, так и ходят», — сказал вчера вечером один из мальчиков, а другой ему: «Эй, так это же священник».
Сделал вид, будто не понимает по-немецки. Тут мальчики притихли и стали бросаться картонными подставками для пива, нагнув головы. Почему? Он мог себе представить.
— Счет «шесть — один». Поляки выиграли, — сказал он.
— Да, знаю.
— Вы ведь собирались писать?
Она засмеялась.
— Точно, это вы и подозревали, — произнесла она и надолго вперилась взглядом в точку между его глазами. Пока он не коснулся лба.
— Между прочим, днем я была в лагере с проигравшими и с телевизионщиками из «Спорт-шоу», — сказала она.
— И что?
— Мальчики натянули на глаза бейсболки, больше ничего.
Лена взяла бокал, чтобы пересесть за столик на потертое красное коктейльное кресло, которое как раз освободились. Кресла списала гостиница «Глоб», и они когда-то три дня простояли под дождем на автостоянке перед входом. Священник заметил и это, проходя по городу. Лена двинулась через зал по диагонали. Он за ней.
— Вы знакомы с Элой Пастернак?
— Вела экскурсию?
— Да. В белом плаще и черных замшевых туфлях. Выглядела, как маленькая белая палатка.
— И больше вы ничего не заметили?
— Я стояла рядом и обратила внимание, как изменился ее запах, когда она рассказывала, что двойная колючая проволока была под током и в первую очередь женщины…
Лена запнулась. Обернулся, потому что она посмотрела на дверь.
— И еще, — продолжала она, — в музейных витринах лежат только седые волосы. Значит, у молодых волосы тоже были седые. — И она вопросительно на него посмотрела. Потом взгляд стал жестким: — Впрочем, неважно. Все равно их надо вернуть.
— Волосы?
— Мертвым. Они принадлежат им, — сказала и снова на дверь посмотрела, когда та открылась.