Земля окрашивается, как палитра живописца. Темнеет. Скоро появится луна, и на вид она тут старше, чем в любом другом месте на свете. И Лена становится нерешительной. Ты был у меня, но меня у тебя не было. Людвиг, наконец-то. Мотоцикл. Ей навстречу. «This is a private road»[22], — бормочет она, руль в руках, машина на самой середине дороги. «This is a story of speed», — поет радио женским голосом. Она подпевает, мотоцикл приближается. Видны двое, фигура впереди помельче. Руки крупного человека на талии маленького. Маленький человек оказывается стройным. Женщина! Совершенно точно. Волосы до плеч огненного цвета, и уверенностью посадки дает понять всем и каждому, как она хороша, со своей длинной талией, со своей грудью — чуть низковатой, но зато полной и округлой, под кожаной курткой. В ее обличье нет таких следов возраста, какие бы не стерлись любящим взглядом. Той, что ведет мотоцикл, это хорошо известно.
Слева на обочине показывается ржавая бензоколонка, на въезде и выезде отгороженная от дороги каменными столбами. Держит руль, глядит на часы. Двадцать минут четвертого. Большой человек позади маленького на ходу поднимает руку, что значит: «Стой». Или: «Привет». Или: «Ты — здесь?» Она тоже хочет поднять руку, но вместо этого запускает ее в волосы и едет вперед, потому что большой человек снял шлем и теперь их разделяют два-три вздоха или мгновенья. Синева его глаз достигает ее и на расстоянии. Смотрит ему в лицо и едет. И теперь их разделяют один вздох или мгновенье. Его лицо хорошо видно, и ее нога на руле дрожит, как могут дрожать руки. Цель у нее древняя, как мир. Идет на него, и не за рулем, а с натянутым луком.
В любви два пути. Она выбирает: или защитить его, или уничтожить. Вновь лепечет слова Августина, известные ей только потому, что ей знаком Людвиг: Поздно я тебя полюбил. Поздно я тебя узнал, и проезжает мимо ржавой бензоколонки, и видит две вертикальных морщинки между Людвиговых бровей, и что женщина с тонкой талией движется на нее с открытым забралом. Машина и мотоцикл мчатся навстречу друг другу, будто справа и слева от этой дикой дороги нет съезда, нет места, нет мира, будто за обочиной крутой обрыв к морю. Люби — и делай что хочешь, — вторит она Августину. В последнее мгновенье Людвиг оставляет талию другой женщины, рывком мотоцикл вправо, мимо ее машины. Мимо. Переворот, скольжение, громкий предсмертный хрип? Ни мрака, ни холода, ни раскаянья, ни надежды. Не обернулась и в зеркало не посмотрела. Машина прокатилась чуть-чуть вперед и встала. Выходит. Сделано. Исполнилось. Теперь надо оглядеться в этом мире. О чем она сейчас думает? Лишь легкий ветерок веет, касаясь лица, как мелкий дождик, и конец дня предстает радостным и светлым.