— А шнур огнепроводный?
— Фитиль сделаем! — предложил Житник. Из завязки от спального мешка.
Мы сразу же принялись за дело. Бабек осторожно, чтобы снаружи не услышали звона цепей, стал укладывать заряд так, чтобы взрыв вышиб "дверь" аккуратно, не повредив существенно лаза. Я, детонатором соскребал серу со спичек, и она сразу же сыпалась в дульце. Сделать это, было решено на всякий случай. Вдруг слабо тлеющего огонька фитиля не хватит для взрыва лежалого детонатора[45]. Сергей с Юркой экспериментировали с фитилем. Оказалось, что если его смочить бензином из зажигалки и дать немного подсохнуть, то он неплохо и быстро горит.
Через пару часов все было готово. И тут мы услышали взволнованный голос Лейлы:
— А время? Как мы узнаем время? Часы нет!
Несколько минут в штольне была полная тишина. Если мы взорвем выход не во время, то на свободе нас могут встретить автоматные очереди!
— Дела! — протянул Кивелвди. — Написал Федька "В два часа", значит, надо в два рвануть. Не зря ведь он паспорт портил.
— Что же делать? — растерянно спросила Лейла.
Все смолкли. Лишь наши напряженное сопение и грустные вздохи нарушали тишину штольни.
— Слушайте! — прервал я затянувшуюся паузу, — я давно заметил, что если перед сном я скажу себе: "Завтра встаю в 7-13", то я встаю точно в 7-13. Если, конечно, не боюсь проспать. Тогда я вообще не засыпаю. Может быть, попробуем? Обсудив всё досконально, мы постановили: Я — главный хронометр, а Сергей — запасной. После этого мы улеглись спать…
* * *
Когда я проснулся, никто не спал. Бабек со спичками в руке ждал мою команду. Ровно в два я махнул ему рукой… Взрывная волна оглушила нас. Не обращая внимания на кровь, выступившую из ушей, я кинулся к отверстию, проделанному минуту назад. За мной вылез Серёга, подталкиваемый Житником. Бабек и Юрка вылезли сами.
На промплощадке одиноко лежал Нур с огромной кровавой дыркой вместо глаза. А из-за скалы вышел человек, и мы услышали до боли родные слова:
— Ну, чё хлеборезки раскрыли? Целоваться будем, или пузыриться? Через мгновение, перед нами стоял наш спаситель. Тощий, босой, с лихорадочно поблёскивающими глазками и с грязными бинтами, болтающимися вокруг шеи. В здоровой руке он держал Серёгин пистолет. А переломанная рука болталась плетью и вызывала чувство сострадания.
Я кинулся к Феде, обнял тщедушное тельце, и простил ему всё сразу и бесповоротно! Юрка, бросив на него испепеляющий взгляд, взял нуровский автомат и ушёл в дозор. Бабек кинулся к ишакам. Я усадил Фёдора около костра и принёс покушать. Он ел, словно волчонок: урча и повизгивая. Ложка то и дело выскальзывала и падала. В конце концов, не выдержав её провокаций, Федя начал есть просто — через край отхлёбывал варево и стонал от удовольствия… Глядя на него, я думал о том, что бумеранг — это не только деревяшка, возвращающаяся на исходную позицию, но и нечто, относящееся к философской категории.