— Врал! Просто я вас удивить хотел. И обрадовать. Но остальное — чистая правда! — Твердо глядя в глаза, ответил мне Федя.
— Умные люда, а не рубите в колбасных обрезках. Ну, на хера ему переться из кишлака в такую даль, да еще в гору? Чтобы вонючую шкуру хоронить?
— Хватит ругаться! Надо в город идти! — со слезами на глазах перебила нас Лейла.
— Неужели вы хотите остаться все здесь навсегда? Или вам понравилось долбить камень в штольне? Мы все погибнем в этих горах, если будем ссориться…
— Все, киска, все! — успокоил я ее. — Через день, максимум — через два мы будем наслаждаться праздничным пловом во дворе Лешкиного барака. И запивать его холодным пивом и шампанским…
— Из ливерной колбасы плов или из голубей? Только на ливер деньжат у вас и хватит, — благодушно съехидничал Юрка, решивший, замять только что случившуюся драку.
— Кстати, друзья — товарищи, сэры и господа, неплохо было бы сейчас чем-нибудь перекусить, а?
После недолгого обсуждения мы решили позавтракать в более безопасном месте. Посадив Кивелиди на безропотного Пашку, мы пошли по знакомой тропе в город.
Не успели мы пройти и ста метров, как Кивелиди с высоты своего положения заметил внизу человека, неподвижно лежащего ничком в короткой разведочной канаве. Оставив женщин с нетрудоспособным Серёгой и слабосильным Федей, мы с Бабеком и Юркой побежали вниз.
Это был Учитель. Я понял это еще наверху. Мы осторожно перевернули его на спину. Он, не приходя в сознание, протяжно застонал. Белая застиранная рубаха на животе была пропитана кровью… Я задрал ее до груди и в середине живота увидел пулевое отверстие.
— Допрыгался, интеллигент! Поделом! — сквозь зубы процедил Житник.
— Да, ты прав… согласился я. — Похоже, что — то он сделал не так!
По брюшным ранениям я, к сожалению, не специалист. Не нравиться мне в кишках ковыряться. Пристрелить бы его. Из милосердия и уважения к просветительским заслугам. А то его живьем съедят звери.
— Не надо стрелять! — покачал головой Бабек. — Иншалла! Если не кушал перед пуля, может, жить будет. Я ему перевязка делаю, потом мумие в рот даю.
— А ты ведь дело говоришь, дорогой! — встрепенулся вдруг Житник.
Молодец! Правильно, не надо его стрелять. Я его с собой возьму. В себя придёт, — я его вниз головой на столб повешу! Быстренько вытрясу, куда золото спрятал. Или кишки вытряхну. А вы, медбратья сраные, можете валить отсюда! Без вас дешевле! А я повеселюсь! Последнюю неделю меня только и трахали! Теперь моя очередь!
— Мы тебе не отдадим раненого! — твердо сказал я. — Не надейся! Женевское соглашение писано для цивилизованных людей! Мы его с собой возьмем. Очнется, — сам расскажет. Пообещаем "пряник'', до "кнута", надеюсь, дело не дойдёт!