— Серый! Да тише ты! Если Лейла услышит, ты сменишь профессию!
— Не понял! — загоготал Кивелиди.
— Сейчас поясню! Ты будешь сурдопереводчиком для тех, у кого немота и глухота от рождения. Ты лишишься своего орудия чёса в жестокой схватке со мной!
— Ну, в общем, — продолжил Сергей, понизив голос, — как только дверь открывалась, Черный со стоном и закатившимися глазами бросался мимо подбоченившейся жены в туалет и часа два смачно "извергался в унитаз". А утром она его спрашивала:
"С кем ты, милый, так надрался? С Бочкоренкой или Кивелиди?"
— Так вот, со второй "Пшеничной" я начал алкаша изображать. Потом взял третью бутылку и после первого же стакана целоваться начал. Накоплю слюны во рту и лезу, целуюсь.
Когда он оттолкнул меня и по-таджикски отца моего собакой назвал, я плакать начал за жизнь свою паскудную. Классно, скажу я вам, повеселился! Потом на пол упал и отрубился! Благо всю ночь не спал и утром три стакана выпил.
— И все? Неубедительно! Надо было описаться, — съехидничал я.
— Извини, Черный, не получилось! Нет опыта, как у тебя! Я ведь и в самом деле заснул. А когда утром всё вспомнил, не поверите, — плакал от злости, что Абдурахманов наскребёт людей и отправится в экспедицию на наше место!
— Не боись, Серый, — тронул его коленку Суворов.
— Не найдет он тебя. Мы понарошку устроим твои похороны. Слухи в Управе распустим. Некролог во все газеты дадим. На первой полосе:
"Такого-то июня, средь бела дня, в помещении пивного бара, внезапно лопнул выдающийся спортсмен, талантливый геолог, Мичуринец с большой буквы — Кивелиди Сергей. Не приходя в сознание, — он скончался! Соседи, Друзья и Родственники скорбят по невозвращенным долгам. Покойный, задень до трагедии, завещал себя завялить и подать на поминках к пиву. Прощание с остатками тела состоятся на месте кончины. Язвенников, трезвенников и завистников просим не беспокоиться! Друзья".
— Некролог — это всегда можно, — улыбнулся Житник. — Но есть у меня один вопросик к тебе, Серый. Почему ты нам все это рассказал? И почему ты отказался? Ты ведь мог с ним лететь на вертушке и отхватить треть или больше. В зависимости от сообразительности! А в нашей компании тебе светит… — Юрка обвёл нас взглядом — максимум двадцать процентов? А?
— Я, конечно, думал об этом, — улыбнулся Кивелиди.
— Но я ведь умный. Я знал, что Черный трепанется Суворову, а Суворов — тебе. А от путешествия с тобой, дорогой, я никак не мог отказаться! А если серьезно…
— Во-первых, если бы я сказал Абдурахманову о Черном, Лейле и Феде, а не сказать бы я не мог, то появились бы вариации на тему: