Ко всем прежним терзаниям моя душа стала наполняться невыразимой тоской. Нет, скорбь от потери мамы постепенно утихла, я вернулась в круг привычного общения, втянулась в свои дела и заботы. Мне вдруг стало казаться, что я утратила смысл жизни. Что это было? Психологический срыв, депрессия? Опытные психотерапевты, к которым я обратилась за помощью, не могли сказать ничего определенного, лишь посоветовав принимать антидепрессанты, от которых становилось еще хуже, еще тоскливее, невыносимее. Перерывы между приступами странной тоски, равнодушия к жизни, утери всякого смысла в ней становились все меньше и меньше, пока не превратились в полосу сплошного душевного мрака, отчаяния и безысходности.
Я замкнулась в себе, стала совершенно избегать друзей, потеряла сон. И хоть я уже была замужем, но моя семейная жизнь совершенно не была в радость, она меня тяготила — хотелось побыстрее избавиться от нее… В голову стали приходить навязчивые мысли о том, как лучше уйти из этого мира — туда, где, как мне казалось, меня ждала мама, звала к себе. Я начала изучать методы безболезненного суицида: для этого окунулась в Интернет, где есть советы на все случаи — и не только жизни, но и смерти.
— И как раз в этот тяжелый период мне что-то снова напомнило о Боге: но теперь я вспомнила то радостное душевное состояние, когда, взявшись за мамину руку, шла в храм, зажигала свечи, целовала святые лики. Я вдруг ощутила в себе нарастающую внутреннюю борьбу: одна сила толкала меня в петлю, нашептывала наглотаться таблеток и уснуть навеки, или… бритвой вспороть себе вены, а другая влекла туда, куда я давно забыла дорогу — в храм Божий. И во мне шевельнулось желание пойти в храм, открыть свою душу, оголить ее язвы. Но, признаюсь, желание это было очень слабым, неуверенным, шатким.
«К кому идти? — думала я. — Кому открывать свою душу? Кому она вообще нужна, как и ты сама со своим нытьем?»
Я мысленно перебирала всех священников, кого знала лично, но никто из них, как мне казалось, не был достоин того, чтобы я посвятила его в тайны своей мятущейся души. В голову лезли попавшие в печать, на телевидение, Интернет скандальные факты, разоблачающие пастырей и даже монахов с часами за несколько десятков тысяч евро, катающихся на безумно дорогих иномарках, участвующих в растлении малолеток и других отвратительных плотских грехах. В кругу моих друзей были два семинариста, но, глядя на них, я не могла себе представить, какие из них будут пастыри душ человеческих. Они не скрывали, что с помощью влиятельных родственных связей намеревались сделать быструю карьеру, утвердиться в обществе, наладить собственный бизнес. Священный сан был для них лишь удобной ширмой для решения вполне земных дел. Большую часть свободного времени они проводили с нами: отдыхали, катались, веселились, хвастались дорогими покупками. Когда же они молились? Их образ в моем представлении меньше всего ассоциировался с образом молитвенников, тем более подвижников. В их глазах я не видела Бога: только алчность, деньги, бизнес, карьеру. Это и было их богом, их кумиром.