Когда Гильденстерн и Розенкранц скрылись в своих хижинах, Фламмери сказал Мообсу:
— Крикните какого-нибудь мальчишку. Только поскорее! Время не терпит…
У него был уверенный и жесткий голос хирурга во время сложной и опасной операции, когда каждая секунда на учете. Мообс беспрекословно повиновался.
Пока он вернулся с мальчишкой, Фламмери успел написать записку Сэмюэлю Смиту.
— Ты умеешь быстро бегать? — спросил он у мальчика. Мальчик снисходительно улыбнулся. Любой мальчик в любой части света ответил бы на такой вопрос точно так же.
— А сумеешь ли ты сбегать еще быстрее, если я тебе обещаю За это большой железный гвоздь? — Фламмери прикинул в уме, не слишком ли он щедр, но, махнув рукой, добавил: — И красивую красную ленту.
— Лучше два гвоздя, — сказал, подумав, мальчик.
— Ладно, пусть будет по-твоему. Пусть будет два гвоздя. Фламмери приписал еще несколько слов к записке, свернул ее
конвертиком и вручил мальчику.
— Бега как можно скорее в Священную пещеру и передай это белому джентльмену. Его зовут Смит. Ты запомнишь, его зовут Смит?
— Моя фамилия тоже Смит, — с достоинством ответил мальчик. — Я запомню.
— Ты передашь это Смиту, и он тотчас же выдаст тебе два гвоздя по твоему выбору, а для нас передаст небольшой кулек. Понятно?
— Понятно. Можно бежать?
— Беги! Сейчас мы проверим, действительно ли ты так хорошо бегаешь, или ты всего-навсего маленький хвастунишка…
— Го-го-го! — подбодрил себя юный Смит, откинул назад голову так, что перышко чуть не коснулось его острых лопаток, энергично отвел назад правую руку, левую выбросил вперед, и только пятки его, розовые, твердые, как стекло, пятки мальчика, никогда не знавшего обуви, сверкнули и исчезли в темноватом коридоре просеки.
Нет, мальчик из Нового Вифлеема не был хвастунишкой.
Только заглох вдали частый топот его ног, как вернулся Егорычев, на сей раз без Гамлета. Гамлет пошел принарядиться к празднеству.
Егорычев остался с Цератодом и американцами. Но Фламмери кашлянул, и оба его достойных сподвижника, словно по команде, заинтересовались высившимся в дальнем углу деревни крупным ветвистым деревом, усыпанным густыми соцветиями золотисто-желтых цветов. Они с похвальной поспешностью направились к нему, оставив Егорычева с глазу на глаз с Фламмери.
— Дорогой Егорычев, — промолвил американец с редкостной задушевностью, — давайте присядем и потолкуем!
Они уселись в холодке, на груде сухих бамбуковых жердей, звеневших, точно они были из кости.
— Дорогой друг, — продолжал Фламмери, — вы позволите мне поговорить с вами, как мужчина с мужчиной, вернее, как деловой мужчина с деловым мужчиной?