Ждать пришлось недолго. Парень заглотил остатки расползшейся массы, облизал пальцы и улегся на спину, видно, решив отдохнуть. Я устремилась к выходу: вдруг уснет. Слоняться поблизости, пока не выспится, неохота, а будить — тоже не лучший способ знакомства.
Как выяснилось, спать он не собирался, лежал, заложив руки за голову, и смотрел вверх, в сплетение древесных ветвей. Одет в джинсы, светло-серую футболку навыпуск и поношенные кроссовки. А чего я ожидала, проведя столько времени в магазинах одежды? Тарзана в набедренной повязке из шкуры леопарда?
— Извините… — я остановилась метрах в двух от скамейки и с трудом выдавила первое слово.
Парень вскочил, как ужаленный, и вид у него был донельзя смущенный. Я привычно окинула его не слишком откровенным, но вполне заинтересованным взглядом. Хорош, ничего не скажешь. Высокий, стройный, плечистый, темноволосый, симпатичный, вполне себе мужественный. На вид лет двадцать, получается, почти ровесник, может, чуть помладше. Эх, как жаль, что я его не привлеку… Или как раз привлеку? Он же думает, что я мальчик… Нет, похоже, мальчики его не волнуют. Оглядел меня, уставился в лицо (боюсь, чересчур заинтересованное) и едва ли не скривился. Брезгливое выражение определенно промелькнуло. Педофилов здесь, как я и полагала, не было. Детишки, видимо, выходили во взрослую жизнь совершеннолетними.
— Извините, — снова начала я, сильно сомневаясь, что незнакомец меня понимает. — Здесь есть еще люди?
— Я думал, нет, — процедил едва ли не зло.
На меня накатило такое облегчение, что я смело шагнула к скамейке и присела на краешек. Мы разговариваем на одном языке! А если и на разных, то все равно отлично понимаем друг друга — это главное.
— Откуда ты взялся? — подступил едва ли не вплотную, навис угрожающе. — Ты один?
— Да, один. Уже четыре дня, и никого… Ты первый. Я уснул вечером, как обычно, а когда проснулся… — и врать почти не нужно — отлично. Только не забывать говорить о себе в мужском роде.
— Ты из интерната?
— Ну да, — нужно смелее соглашаться. Парень явно не ждал чьего-то появления, так что, глядишь, от неожиданности не обратит внимания на какие-то неувязки в моей истории. — Видишь же — еще не бреюсь, — провела рукой по подбородку, разглядывая чисто выбритого собеседника, на щеках которого лишь слегка просвечивала темная щетина. Зачем он брился, если думал, что остался один? Привычка? А я страшно счастлива, что в этом мире не нужно страдать из-за волосков на ногах!
— Из государственного?
— Да.
— Все остальные люди исчезли? — занудно уточнил он.