— Мама, страшно-то как! — сказала Настенька.
— А ты об этом не думай и бояться не будешь.
— Само думается…
Мария Петровна пожалела, что взяла девочку с собой, да и дом остался без надзора. Лучше бы позвать кого с фермы. Впопыхах-то не смекнула.
Перешли они в молодую рощицу, но и здесь высились те же сосны и ели, шумливые берёзы и осины. На облыселом шиповнике рдели поздние ягоды.
Девочка устала. Ноги поцарапала в кровь. Только она не хотела говорить об этом матери.
— Пеструля! Пеструля! — кричали они уже в один голос.
У Марии Петровны сбилась шаль с головы на плечи. Выцветшие волосы перепутались. Беспокойное сердце её ныло от досады всё на того же пастуха, который и сам теперь мучается, нивесть где пропадая.
— Ты посиди, дочка, отдохни, а я обойду вот эту рощицу и приду опять сюда.
Настя села на низко срезанный пенёк с краю небольшой прогалины. Только мать отошла, вдруг девочка услышала в молодом ольшанике, у самого подлеска, какой-то шум. Она с опаской поглядела в ту сторону, а потом подумала: «А что, если это Пеструля?» Стала к тому месту осторожно красться и вдруг закричала на весь лес:
— Мама, мама! Вот она, Пеструля-то! Здесь!..
На подмятой траве у ног коровы девочка увидела телят и закричала ещё громче:
— Пеструля здесь отелилась! Двоих принесла! Где ты! Беги скорее!
Но Мария Петровна была уже рядом.
— Батюшки мои, двойня! — сказала она, и у неё сразу пропала всякая обида на этого чернявого, немного бесшабашного парня — пастуха. Одно волнение улеглось — появилось другое, но не такое уж тягостное. Как-нибудь доберутся они до дому.
Большая чёрная корова с белыми пятнами по бокам и на спине, с загнутыми кверху рогами, старательно облизывала новорожденных. Обрадовавшись знакомому голосу, она тихо промычала, как бы извиняясь перед хозяйкой, что отстала от стада.
Мария Петровна ласково потрепала корову по гладкой шее и отдала ей взятый для себя хлеб.
— Что же теперь делать-то? — советовалась она с дочкой. — От телят её не уведёшь, да и оставить их нельзя.
Она во весь голос кликнула пастуха. И Настя кликнула. Но пастух их не услышал. Должно быть, ушёл далеко: последний раз он трубил за утиными болотами.
— Настя, надо бежать за лошадью. Найдёшь ли дорогу-то? — сказала мать. — А то здесь, с Пеструлей, оставайся.
— Что ты, я скорее тебя сбегаю! Вот только бы не заблудиться. Выведи меня на луг.
Мария Петровна вывела дочку на луг, а сама вернулась к корове с телятами.
Солнце опускалось ниже и ниже, набежала туча. Ветер закачал макушки деревьев. На желтеющих листьях зашумели редкие капли дождя. Настеньке никогда не приходилось отлучаться так далеко от дома. То было страшновато ей, а тут, как нашли Пеструлю, и силы прибавилось, и бояться перестала; сбросила с ног башмаки и, босая, без оглядки бежала и бежала в деревню. Только в одном месте девочка услышала, как что-то зазвенело: «дзинь-дзинь…» Она присела на корточки, затаилась, а затем увидела: прямо на неё выскочил рыже-бурый пёс с колокольчиком на ошейнике.