— Пощадила? Вы правда так считаете?
— Я неточно выразился… Скажем так, вы знаете, какой ущерб Тьма может нанести людским телам и душам. Ваш друг не превратился в беснующегося безумца. Или в идиота, несущего чушь. И его тело не искалечено.
— А как же глаза?
— Это ничтожно по сравнению с теми изменениями, которые могли бы произойти с ним.
— Вы правы.
— Лорн силен. Без сомнения, именно поэтому Тьма выбрала его.
— И теперь она призывает его.
— Примерно так. Но, скорее, это он изнемогает без нее. В Далроте Лорн находился возле неиссякаемого источника Тьмы. Он к ней… привык. И теперь ему не хватает ее, как… — смущенно откашлялся отец Домни. — Как…
— Как мне не хватало кеша. Я понял, отец… Он выздоровеет?
— Не знаю.
— Ответьте мне.
— Все возможно, сын мой. Однако…
— Что еще? — нетерпеливо спросил Алан, стараясь не повышать голос. — Говорите же!
Отец Домни помедлил, подбирая слова.
— Отныне не приходится сомневаться, что Тьма присутствует в нем.
Лорн беспокойно зашевелился во сне.
Тогда Алан подхватил белого священника под руку и отвел его в сторону от постели.
— Что вы пытаетесь сказать, отец? Что это безнадежно?
— Нет! Лорн, несомненно, сумеет очиститься от Тьмы, которая проникла в него. Но нужно, чтобы он и сам захотел этого.
— Чтобы он захотел? Ну разумеется, он захочет! Как он может не хотеть этого?
Отец Домни счел благоразумным не перечить принцу. Однако он знал, что Тьма умела вызывать неудержимое влечение. Для некоторых людей она была ужасным и смертельным наркотиком, без которого они не могли жить, несмотря на то что он подтачивал и разрушал их.
— Это будет долгий и болезненный процесс, сын мой.
— Долгий?
— Возможно, не хватит и целой жизни.
Наутро Лорн сумел сесть в постели и самостоятельно поесть.
Это была первая настоящая еда, которую он ел с тех пор, как патруль обнаружил его без сознания в Бежофа и доставил во дворец губернатора.
— Ну, одно удовольствие смотреть, — сказал Алан, поглядывая на служанку, уносившую поднос с остатками обильного завтрака, который Лорн только что съел с большим аппетитом.
Служанка была молодой и красивой, и Алан не смог удержаться от того, чтобы проводить ее взглядом. Заметив это, она скромно улыбнулась ему, прежде чем закрыть за собой дверь.
— Как ты? — спросил Алан.
— Намного лучше. Спасибо.
— Ты не против, если я приоткрою шторы? На улице великолепная погода, а здесь прямо склеп какой-то.
Благодаря полуприкрытым ставням в комнате стоял полумрак.
— Лучше не надо, — отозвался Лорн.
— Почему? Тебе неприятно?
Лорн кивнул.
Яркий свет по-прежнему резал ему глаза. Правый глаз, тускло-серый, причинял особенно сильную боль: как только Лорн оказывался на солнце, у него тотчас появлялось ощущение, что в череп вонзаются иглы, накаленные добела.