― Ты играла? На сцене?
― Я участвовала в некоторых пьесах. ― Я в трех шагах от того, чтобы залепить ему пощечину, чтобы стереть эту самодовольную улыбку с его лица. Чем меньше он знает обо мне, тем лучше. Этот человек не только чертовски сексуален, но и потрясающе сосредоточен, и он может подавиться своим чертовым высокомерием. Однако ничего не поможет, если все, чего я хочу – это залезть к нему на колени, притянуть за галстук и попросить заткнуться.
― Какая твоя любимая пьеса? Просматривая твое резюме, видно, что у тебя есть не только актерский опыт, большинство твоих работ ― статьи, описывающие различные сферы искусства. ― Его вопрос выдернул меня из моих фантазий, становится жарче и все сложнее перестать представлять его без одежды.
Из его слов понятно, что он на самом деле читал мое резюме. Думаю, почему бы и нет. Просто, надо быть честной, говоря о моем актерском опыте и не озвучивая мысли.
― Вы Не Можете Взять Это С Собой. Я играла Алису.
― Интересно, ― кивает он, поджимая губы.
― Вы знаете ее? Я имею в виду, смотрели?
― Да, в этой пьесе много чего происходит на сцене: оркестр, джазовый диссонанс. Словно политическая арена с ее серыми кардиналами. Не замолкающая речь звучит словно жужжание. Ну что, я прошел проверку?
― Вы действительно знаете ее, ― говорю я. И это правда. Он сказал это не из любезности. В этой пьесе все актеры одновременно находятся на сцене и говорят. Собирается целая толпа. В эти моменты я чувствовала себя живой.
― У тебя есть вопросы? Ко мне. ― Должно быть, что-то изменилось. Его тон не противоречащий, но он по-прежнему продолжает смотреть на меня.
Было бы глупо отрицать, что в нем есть что-то, что заставляет тебя таять, словно сахар в горячей воде. В нем много всего, популярность и темная сторона личности... да, черт возьми, намного больше, чем показывают СМИ. Его глубина, его тайны ― это что-то мистическое. Парадокс, который я хотела бы разгадать.
― Война? ― спрашиваю я. ― Какие реформы Вы намерены провести? ― Один из его комитетов, я точно знаю, оплачивает забастовку. Я против войны, но вряд ли, правда поможет мне завоевать его доверие. Доверия, как политика, ищущего поддержки.
― Не дай войне подмять тебя под себя, ― говорит он. ― Это не для огласки, конечно. Это фиаско и вряд ли кому-то понравится. Но скажи это нефтяным компаниям. Подними бурю, и ты станешь одной из самых важных персон конгресса. Уйдешь, и все очень быстро забудут о тебе. О, черт, это не то, что хотели бы слышать люди с большими мечтами.
Его откровенный ответ удивляет меня.