– Чего жечь? – подозрительно переспросил Туманов. – Я ничего не жег…
– Да уж, разумеется, Персеполис сожгли без тебя, – усмехнулся Иосиф. – Обошлись как-то. И все же…
– Заткнись, без тебя тошно, – посоветовал Туманов. – Башка раскалывается от всех дел. Говори лучше, чего надумал. А я пока водки выпью…
– Михаил, если ты будешь сейчас пить, я ничего тебе не скажу. Пьяный, ты меня совершенно не интересуешь как собеседник, а без интереса к процессу ни одного приемлемого умопостроения составить положительно невозможно…
– Прибью я тебя когда-нибудь, – пообещал Туманов, тяжело опускаясь на не застеленную кровать. – Ладно, видишь, не пью. Говори.
– Ну, анализ ты весь видел и слышал. Поэтому перехожу сразу к попытке синтеза. Если у тебя возникнет по ходу, что сказать, то разрешаю тебе меня перебивать, только непременно с вежливостью и пиететом, чтоб не ронять моего престижу в моих же собственных глазах. А то знаю я твою медвежью привычку…
– Ты будешь говорить по делу или нет?! – взревел Туманов, приподнимаясь.
– Уже говорю. Итак, что мы имеем на сегодняшний час? Усадьбу эту по сведениям, сообщенным Софьей Павловной, я думаю, мы отыскать сумеем, но осмелюсь предположить, что это ничего нам не даст, так как неведомый злоумышленник в этом вопросе тем или иным образом подстраховался. Почему? Да потому что очевидно: Софи он никакого страшного вреда причинять не собирался, вел себя с нею вполне по-джентельменски и, напротив, делал все возможное, чтобы она его после при встрече не узнала. Что это значит для нас? Это значит, что таковая встреча вполне возможна и даже вероятна. Если допустить, что писал письмо и обихаживал Софи один и тот же человек (а это много вероятно), то совокупность признаков указывает на господина из высшего света, каковых у нас на нынешний день под подозрением двое: Константин Ряжский и Ефим Шталь.
– А следователь? – спросил Туманов. – Почему не он?
– Пораскинь мозгами, Михаил. Ты хоть на мгновение можешь представить себе немолодого полицейского служаку, который вел бы себя описанным Софи образом? Черная карета, черная маска, черный плащ…
– Да, тут ты, пожалуй, прав… – согласился Туманов. – Значит, женщин отметаем?
– Вот тут загвоздка. Неопределенный ответ Софи на последний вопрос заставляет меня не торопиться. А вдруг все-таки – театр? За это ведь тоже говорит многое. Те же карета, плащ, маска, выспренние реплики загадочного господина…Тогда режиссура вполне может принадлежать женщине – любой из троих…
– Но, может быть, это вообще что-то другое? Какая-нибудь другая история? Другие люди? Я многим – кость поперек горла…