– Славянская азбука готическим шрифтом… интересно… А вот что: знает ли кто-нибудь из вас, где теперь эта индусская предсказательница?
– Ефим, сделай милость… – предупреждающе начала баронесса; но джентльмен вопросительно приподнял бровь, и молодой человек, улыбаясь, пояснил:
– Ну, та самая, с колокольчиками на щиколотках. Помните? Вот так же мы сидели с вами в пресловутой княгининой гостиной. Сто лет назад, если не ошибаюсь. Она вплыла, смуглая и необыкновенная, как черный лотос. Принялась нас пугать… И вдруг! Все сбылось по ее слову! Фамильные драгоценности – или что там? – пропали, и, кажется, до сих пор…
– Как не помнить, – леди состроила жалобную гримаску, – этот следователь… господин Кусмауль, он из меня тогда душу вынул, хотя он и премилый…
– Зизи! – нервный вскрик хозяйки утонул в звоне разбившегося блюдца.
Тетушка заахала, всплескивая руками – в ужасе перед дурной приметой, господин в очках поспешил заявить, что примета – учитывая специфику предстоящего, – наоборот, очень даже хорошая, леди и джентльмен с легким недоумением переглянулись, молодой человек обескуражено вздохнул:
– Верно, не стоило поминать… Но согласитесь, право: это ведь было настоящее приключение!
– С того дня начались все мои беды, – убитым тоном провозгласила хозяйка, без сил опускаясь на стул.
Леди, которую она по-родственному назвала Зизи, отвела глаза. Ей очень хотелось сказать, что главная беда Ксенички Благоевой – рожденной княжны Мещерской – заключается ни в чем ином, как в самой Ксеничке.
– Ценю твое благородное молчание, – шепнул ей сосед.
Баронесса коротко взглянула на сына, и тот поднялся, чтобы позвать горничную.
Спустя несколько минут, когда осколки были убраны, дамы и господа наконец разместились вокруг стола и приступили к тому, ради чего собрались: общению с потусторонним миром. Блюдце, вынутое из буфета взамен разбитого, закоптили на семи свечах и поместили в самый центр стола. Господин в очках, румянец которого слегка поблек в связи с торжественностью момента, заговорил приглушенно и нараспев:
– Reginae magnae Cleopatrae spirite, voco ti…
– Стойте! – внезапно, резко подавшись вперед, прервала его Ксения. Руки присутствующих, потянувшиеся было к блюдцу, замерли.
– Я решилась, – быстро, опережая вопросы, заявила Ксения, – прошу вас, господа… Иван Илларионович… Нынче мы станем искать другого общества. Клеопатра простит.
Она откинулась на спинку стула и громко произнесла (голос почти не дрожал):
– Дух блаженно почившей Анны Мещерской… явись, поговори с дочерью своей! Помоги мне!
Наступила тишина. Фарфоровое блюдце, над которым застыли, почти не касаясь его, семь ладоней, пришло в движение.