На столике стоял телевизор, и мистер Ройс напряженно вслушивался в речь диктора.
«МЫ ПЕРЕДАЕМ РЕПОРТАЖ ИЗ АЭРОПОРТА, ГДЕ ГЕНЕРАЛ ЭСПЕРАНСО ТОЛЬКО ЧТО ПРИЗЕМЛИЛСЯ ПОД УСИЛЕННОЙ ОХРАНОЙ. НАСТРОЕНИЕ У НЕГО, КАЖЕТСЯ, ОТЛИЧНОЕ. ОН УЛЫБАЕТСЯ, И ВООБЩЕ ВЫГЛЯДИТ КАК ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ЛЕТИТ, ЧТОБЫ ПОЛУЧИТЬ ПОЛИТИЧЕСКОЕ УБЕЖИЩЕ. БЕЗ СОМНЕНИЯ, У ГЕНЕРАЛА МНОГО СТОРОННИКОВ, КАК ЗДЕСЬ, ТАК И ЗА РУБЕЖОМ. ГОВОРЯТ, ЧТО ДАЖЕ КАПИТОЛИЙСКИЙ ХОЛМ ЕГО ПОДДЕРЖИВАЕТ.»
Господи! Зачем людям заниматься такими беззаконными делами? Или не знают они, что ТЫ все видишь, и гореть им в геенне огненной? Ради чего истребляют сами себя? Прости им, Господи, ибо не ведают они, что творят. Обратили бы силы свои на дела добрые. Но им все мало. И все хватают, хватают. А на том свете все равно предстанут перед тобой обнаженными, с душой, почерневшей от грехов своих.
Мистер Херби вздохнул, и в этот момент раздался сильный стук в дверь. Оторвавшись от телевизора, он тяжело поднялся и, шаркая ногами, пошел открывать.
Белый пикап подрулил к самой церквушке и замер у главного входа. Два огромных креста на створках двери охраняли церковь от различных темных сил, внушая почтение и трепет прихожанам.
Артур Бакер, молодой крепкий мужчина с довольно привлекательным лицом, подошел к двери первым. За ним, чуть отстав, следовал Ленни Мейген. Совсем мальчишка, он впервые принимал участие в такой операции. Красные каски, красные костюмы ремонтных бригад, в которые оба были одеты, казались кровавыми кляксами на фоне белоснежного храма. Очень деликатно Бакер постучал в дверь, и через пару минут она распахнулась.
«Какой старый», — отметил Мейген, и на секунду ему стало немного не по себе. Но он тут же взял себя в руки. «Цель оправдывает средства», — вспомнил он слова, которые любил повторять полковник Стюарт.
Старик молча смотрел на них.
— Извините, сэр, мы проверяем оборудование, — ответил на его немой вопрос Бакер. — Можно нам пройти на задний двор?
— Да, конечно, пожалуйста, — сторож сделал шаг в сторону, пропуская их в храм.
На стенах церкви тускло светились фонари, а высокие окна тоже украшали кресты. Было сумрачно, пахло воском и красками. Очевидно, кто-то пытался что-то подновить. Вдоль стен, перед кафедрой, стояли дубовые скамейки с высокими спинками, и больше ничего. Они шли узким проходом, и старик, обрадовавшись, что есть с кем переброситься парой слов в рождественскую ночь, говорил и говорил, пытаясь передать хоть каплю любви, которую он испытывал к храму, этим незнакомым молодым людям.
— Вы, наверное, слышали, что эту церковь хотят закрыть? Конечно, ее уже трудно поддерживать, она не такая, как прежде. Но все-таки, посмотрите, какая красота, — он поднял лицо к овальным окнам, и оно засветилось восхищением. — Я бы здесь с удовольствием отдал Богу душу.