– Время принятия решений, – объявил Лейн. – Мы можем предположить, что Ричера заметили, когда он входил сегодня в этот дом?
– Я никого не видел, – сказал Грегори. – И считаю такое предположение маловероятным. Круглосуточное наблюдение требует человеческих ресурсов. Мне кажется, что о нем никто не знает.
– Согласен, – проговорил Лейн. – Думаю, он для них еще неизвестная величина. Поэтому он должен в семь часов занять позицию на улице. Попробуем произвести собственную разведку.
Никто не стал ему возражать, а Ричер кивнул.
– Я понаблюдаю за входом в здание на Спринг-стрит, – сказал он. – Так мне удастся увидеть по крайней мере одного из них. Возможно, двоих.
– Только не высовывайтесь, – предупредил его Лейн. – Вы же понимаете, что меня беспокоит?
– Разумеется, – ответил Ричер. – Они меня не заметят.
– Только наблюдение. И никакого вмешательства.
– Не волнуйтесь.
– Они приедут туда заранее, – сказал Лейн. – Так что вам следует занять позицию пораньше.
– Не волнуйтесь, – повторил Ричер. – Я ухожу прямо сейчас.
– А вы не хотите знать, за каким зданием вам следует наблюдать?
– Мне не нужно это знать, – ответил Ричер. – Я увижу, когда Грегори оставит ключи.
Он вышел из квартиры и спустился вниз на лифте. Кивнул швейцару, шагнул на тротуар и направился к станции метро на углу 72-й и Бродвея.
Женщина, наблюдавшая за домом, заметила, как он ушел. Она видела, что он приехал с Грегори, но сейчас он был один. Она посмотрела на часы и постаралась запомнить время. Затем она вытянула шею, чтобы посмотреть, куда он направился, и снова спряталась в тени.
Первым пришел поезд номер 9. Ричер воспользовался карточкой, купленной накануне, и проехал одиннадцать остановок на юг до Хьюстон-стрит. Там он поднялся на поверхность и зашагал на юг по Варик-стрит. Было начало четвертого утра, и вокруг царила тишина. По собственному опыту Ричер знал, что город, который никогда не спит, иногда все-таки засыпает, по крайней мере на час или два, в какой-нибудь один из дней недели. Иногда возникал короткий перерыв между моментом, когда припозднившиеся гуляки возвращались домой, а ранние пташки еще не встали. И тогда город затихал, переводил дух, и сияющая темнота овладевала улицами. Это было время Ричера. Ему нравилось представлять себе жителей города, спящих на двенадцатом, тридцатом, пятидесятом этаже, иногда едва не соприкасаясь головами с совершенно чужими людьми, живущими за стеной. Они крепко спят и не знают, что высокий мужчина тихо шагает в тени их дома, где-то далеко под ними.
Ричер повернул налево на Карлтон-стрит, пересек Шестую авеню, и Карлтон превратилась в Принс. Через три квартала он оказался на Западном Бродвее, в самом сердце Сохо, и на квартал севернее Спринг-стрит, за три часа и сорок минут до назначенного времени. Он зашагал на юг уверенной, неторопливой походкой человека, которому есть куда идти, но который совершенно не торопится туда попасть. Западный Бродвей был шире пересекавших его улиц, поэтому, когда Ричер проходил мимо Спринг, он успел рассмотреть юго-западный угол. Там стояло узкое здание с железной решеткой перед ним и высокой темно-красной дверью. К ней вели три ступеньки. Нижнюю часть фасада покрывали граффити, а наверху имелась пожарная лестница. Окна верхнего этажа покрывал толстый слой грязи, а с внутренней стороны они были затянуты какой-то темной тканью. На первом этаже Ричер разглядел маленькое окошко, залепленное выцветшими объявлениями. В двери он заметил щель для писем, узкий прямоугольник с крышкой. Возможно, когда-то он был из блестящей меди, но давно потускнел и был изъеден коррозией.