— Ну да, ты, я, большой начальник и его жена, — ответил Малькольм, протягивая ей свитер.
— Я сделаю это позже, когда у меня будет время, — сказала Джосс.
— У тебя нет времени ни на что, кроме твоей проклятой работы!
У Джоселин задергалось веко. Настроение Малькольма часто менялось, особенно в последнюю неделю, когда у него не ладилось с работой, и это было опасно. Эти внезапные вспышки гнева пугали Джоселин, и она начинала искать их причину — ее возраст, ум, общий банковский счет, который пополнялся в основном благодаря ее высокой зарплате. Она знала, что должна сдерживать себя, но не всегда могла сделать это.
— Неужели ты будешь устраивать скандал из-за пары стежков? — спросила она.
Малькольм недобрым взглядом обвел комнату: на кровати валялось ее платье, которое она сегодня надевала на работу, через спинку стула был перекинут его деловой костюм, желтая пластмассовая корзина в углу комнаты была заполнена невыглаженным бельем.
— По-моему, ты плохо знаешь свои обязанности хозяйки и жены, — рявкнул он.
— Хорошо, я пришью его, — ответила Джоселин, беря иголку, — хотя и не собираюсь надевать свитер в такую жару.
В машине Джоселин был кондиционер, и они решили ехать на ней. Малькольм сидел за рулем. Он ловко лавировал в потоке машин, проскакивая светофоры. Джоселин молчала, стараясь не вспоминать прошлую ночь.
Вскоре они приехали в дом Айвари, и тут выяснилось, что они не единственные их гости.
Барбекю готовилось на крытой террасе, расположенной на склоне выше жилого дома. Курт, вооружившись длинной вилкой с деревянной ручкой, переворачивал жарящихся цыплят. Гоноры пока не было. В плетеном кресле сидел темнокожий человек с большим носом и пышными черными усами.
— Фуад! — радостно закричала Джоселин. — Я и не знала, что ты в Лос-Анджелесе! Когда ты прилетел?
— Вчера вечером, — ответил он, поднимаясь с кресла и заключая Джоселин в объятия. — Я прилетел специально, чтобы повидаться с моей маленькой девочкой.
С тех самых пор, как Джоселин впервые появилась в Лос-Анджелесе десятилетней некрасивой и неуклюжей девочкой и Фуад, часто приезжавший к ним в гости, поклялся ей, что со временем она станет жемчужиной его гарема, он усвоил манеру говорить с ней в шутливом, дружеском тоне. У них в доме Фуад обычно носил американскую спортивную одежду кричащих тонов — красные брюки, розовые и темно-красные рубашки. Джоселин никак не могла представить, что у себя на родине он носит черный халат и белую чалму. Джоселин любила Фуада за его здоровый оптимизм, громкий смех и искрометный юмор.
— Старый обманщик, — закричала она, повиснув у него на шее.